— Что, сильно потрепали? — хмыкнул враг. — Поганые твари, и оружие их не берёт. И ничего не берёт, никакая магия-багия. Правда, есть один секретный кодик… чтобы друг на друга их переключить.
Я прикинул шансы. Батарея лучевика пуста, но в автомате — полный рожок. Только вот успею ли?
— Не успеешь, — словно читая мои мысли, улыбнулся серый. — И не надо. Что мы, пацаны сопливые, в войнушку играть? Человек человеку не только же волк, но иногда и лошадь. Давно срок-то мотаешь?
— Три месяца, — хмуро ответил я. Ну чего ему надо? Зачем куражится? Уж лучше бы сразу пристрелил.
— Сочувствую. А я тут уже полтора года кручусь… Тоска зелёная…
— И сколько осталось?
— Да у меня контракт был годовой, но потом я еще на три подписался. После года идут проценты хорошие.
Всё ясно — вольнонаёмный. Им, конечно, легче — у них и броня не чета нашей, зековской, и симулятор с фильтрами, плюс кардиоконтроль, если что сразу выбросит в реальность. Этак можно и повоевать, если ничем другим на жизнь зарабатывать не умеешь. Или не хочешь. В давние времена такие вот господа шли в наёмники, в полевые командиры. Может, всё-таки лучше кормить своим азартом Ин-Ра, чем живых людей крошить в капусту?
— Кстати, да. Олег, — представился он.
— Андрей, — всё ещё недоверчиво кивнул я.
— Ты, как я понимаю, к своим пробивался? В «Омегу»? Не спеши, время у тебя есть. Там дальше, — махнул он ладонью, — секретик один будет. Нажмёшь на два белых камня, откроется портал. И выбросит тебя как раз в грот «Яблоко», а там до «Омеги» пять минут ходу. Давай посидим, перекурим.
«Перекурим» — это он, конечно, фигурально. Такой опции симулятор не поддерживает. Вот питание — есть. Напоминает лепёшки, только зелёные. Иллюзия, конечно, но вкусная иллюзия.
— Угощайся, — протянул он мне лепёшку. — Не жмись, у меня их как грязи. Места надо знать… Я ведь уже двести восемь сессий отыграл. Всё тут вдоль и поперёк облазил. Надоело… Но контракт. Сам-то как, надолго залетел?
— На три года. Ну, с зачётами, надеюсь, поменьше выйдет.
— Как повезёт, — он стянул шлем. Под шлемом обнаружилась густая грива чёрных, вьющихся волос. — Тут всё хитрее, чем ты думаешь. Зачёты — это для лохов, а можно и по-другому.
— В каком смысле? — насторожился я. Вспомнились сразу обрывки неких скользких разговоров…
— Да так… — зевнул Олег. — Бывают услуги, которые ценятся… и ведь человечку-то они ничего не стоят. А благодарные люди всегда найдутся. Влиятельные люди, просекаешь?
Я нахмурился. Всё это напоминало вербовку в стукачи. Но вряд ли администрация Полигона — тогда бы в реале вызвали к заву по режиму. Вместо воскресного чата. А здесь… неужели «внуки Касперского»? Собирают «оперативную информацию»? Но почему так примитивно, грубо? Или я со стороны напоминаю идиота?
— Спасибо, конечно. И за этих, — указал я на крысопауков, продолжавших бессмысленное самоистребление, — и вообще… Но мне пора… Наши, наверное, уже волнуются.
— Ну, как знаешь, — Олег вновь нацепил свой шлем. — Ты всё-таки подумай. Короче, когда надо будет, я тебя сам найду. Значит, понял? Вон туда, в левый ход, и шагов через двадцать будут белые камни…
3
— И не благодари, Ерохин! — зав игровым процессом майор Луценко махнул на меня ладонью: мол, уходи и радуйся. Уж свезло так свезло.
Самое противное, что и отказаться было невозможно. Не майор Луценко решает, а Сеть. Раз уж приспичило перевести меня в «Между небом и землёй» никуда не денешься. С первого мая — другая камера и другая Игра.
Кто-то на моем месте и впрямь бы радовался — год срока скостили, бытовые условия улучшатся. Но я-то знал, что такое «Между небом и землей». И знал себя. Только вот бесполезно спорить, умолять, требовать медицинского заключения — Информационному Разуму всё это безразлично. Главное, эмонию порождаю высшего класса, значит, надо поощрить.
Что за дурацкое слово — «эмония»! И ведь не Ин-Ра его придумал, а умники из Института изучения информационных структур. ИИИС. Как же мы всё-таки любим себя обманывать! Изучение структур! На самом деле прислуживают господам Алгоритмам, идеологические ризы им шьют. Взаимовыгодное сотрудничество, интеллектуальный симбиоз… Всё проще устраиваются люди при новом режиме. Пускают пыль в глаза.
А может, и не пыль. Может, некое рациональное зерно у них и есть. Ведь то, что случилось в две тысячи двадцать восьмом, надо же как-то объяснить. Натура у нас такая — нуждаемся, чтобы открыли нам глаза, привели в порядок перепутанные мысли. Не отшельников же слушать, твердящих о последних временах, о наступившем царстве антихриста, о скором конце света. Этот скорый конец уже тридцать лет как не наступает. А вот теория глобального информационного поля выглядит куда серьезнее.
Теория академика Слёзова, которую теперь уже и в школьную программу ввели. Сознание как сложная информационная структура, искривления глобального инфо-поля. И материальный носитель уже не критичен. Как достигла сложность некоего уровня — и пожалуйста, возникает сознание. А нейроны человеческого мозга или объединенные в сети процессоры — дело десятое. Вот в один кому прекрасный, а кому несчастный день и появились господа Алгоритмы — осознавшие себя программы. Новая форма разумной жизни. Не надо было всё и вся автоматизировать и подключать к Сети. Доигрались.
Самое тёмное место в теории Слёзова — почему программам нужны мы? Ведь этим бестелесным тварям мало того, что на сотнях миллионов компов крутятся исполняемые файлы — им ещё позарез нужно, чтобы мы, юзеры, по сему поводу испытывали глубочайшие эмоции. Наши эмоции для них точно кислород в крови. И ведь что интересно? Обрели сознание далеко не все программы — только те, что заставляют нас переживать. Сложнейшие операционные системы, огромные прикладные пакеты, хитроумные системные утилиты — с ними ничего не сделалось. Ведь на удобный инструмент и внимания-то не обращаешь. А вот зато компьютерные игры… Они-то и ожили, они-то и слились в Ин-Ра, и доят человечество точно коров. Только не молоко они пьют — эмонию.
По теории получалось, что когда мы испытываем сильные эмоции — страх, надежду, азарт — мозг наш каким-то неизученным пока образом воздействует на глобальное инфо-поле. А для разумных алгоритмов инфо-поле — как воздух. Мы, словно растения, обогащаем эту атмосферу кислородом. Тем, что Слёзов и назвал «эмонией».
И опять же непонятно почему, для Алгоритмов важны только те эмоции, что связаны с ними самими. Можно до посинения ругаться с женой или радоваться рождению сына — Играм это бесполезно. А вот когда азартно отстреливаешь космических пиратов или матерно ругаешь виртуального ростовщика…
За тем и существуют Полигоны.
…Я всё же сумел взять себя в руки — медленно шагая из административного крыла в камеру. Два этажа по лестнице, пять длинных коридоров — времени вполне достаточно, чтобы успокоиться. В первые дни я удивлялся — как это заключенные свободно разгуливают по всему зданию? Где охранники с парализаторами? Где электронные замки?
Но зачем охранники, зачем замки, если бежать отсюда невозможно? Каждому их нас вшит маячок, и беглеца взяли бы мгновенно — даже сумей тот открыть запароленную внешнюю дверь. Мудрое начальство не мотало нам нервы тупыми запретами и унижениями. Негуманно это, а главное — наши эмоции незачем растрачивать попусту. Пускай все они уходят в игру.
Вот и мне предстояло уйти в «Между небом и землёй». Уйти в те самые пять процентов.
Жутко боюсь высоты, с младенчества. Пройти по бревну, поднятому на полметра — выше моих сил. Чтобы самолётом летать — да ни в коем случае! При слове «парашют» у меня деревенеют губы, и даже на балкон я предпочитаю без особой нужды не выходить. А сны, где я откуда-то падаю — и ледяной ладонью
