принять особый настой для прочистки своего нутра, – напрочь вымыть из него совесть! Потом надо сжечь листок жертвенной бумаги – обращение к Всевышнему Небу и распрощаться со всеми законами. Только тогда тебе удастся получить лишнюю плошку риса. Ты же, вместо этого, по любому поводу талдычишь о каких-то приличиях! Это – мол удобно, а это – неудобно! Но все твои «приличия» годятся лишь для отхожего места! Кого-то пронесет, а ты изволь, черпать его дерьмо! Одним словом, если ты собираешься жить по «приличиям» и с «удобствами», тогда занимайся очисткой выгребной ямы, а если не желаешь – выкинь эти слова из головы и живи по-другому!
Цзян Чэн молча выслушивал эти насмешливые речи своих сослуживцев.
Добрые советчики говорили несколько иначе:
– Ясно, что большие деньги к тебе сразу не придут, однако малые ты всегда заработаешь. А потому советуем тебе немного их подкопить, потом выкупить злосчастный знак. Может, наконец, найдешь в своем деле какую-то радость! Если же будешь ждать хорошей должности, ничего при этом не делая, путного ты не дождешься!
На подобные советы Цзян обычно отвечал:
– Все это мне хорошо известно! Но вы же знаете, если кто-то собирается выкупить место в ямыне, он должен прежде заплатить взнос и лишь потом думать о процентах. И вот еще что я хочу сказать: чтобы ловить преступников, надо в сердце своем затаить лютую злобу. Один раз ты можешь его обмануть, и дело у тебя пройдет удачно, но в другой раз твоя хитрость не пройдет и в результате будет загублена человеческая жизнь. И вот тогда тебе не избежать допроса начальства. А там, глядишь, последует ссылка. Но не это главное! Хуже другое – ты разрушаешь свои скрытые достоинства, а это означает твои скорби и раскаяния в будущем. Разве не так?
Некоторые, однако, стояли на своем.
– Ты, как видно, совсем спятил! Служивые ямыня попадают под суд лишь тогда, когда они хватают в десять а то и в двадцать раз больше, чем положено. Но если ты человек умеренный в своих желаниях, ты можешь ограничиться двойной мздой, которая, как известно, выгоду несет самую ничтожную. Так бывает в торговле: половину продал, половину выкинул! Что до преступников, то они с заклятьями против тебя не пойдут, а это значит, что никаких неожиданностей для тебя не случится!
– Может быть все это и так, как вы сказали, господа. Только наш судебный приказ областному ямыню рознь. У нас дешевых «знаков на пост» не купишь! Как ни крути, а придется выложить не меньше десяти лянов, а то и поболе: еще половину десятка. Откуда у меня такие деньги Ведь я нынче сам перебиваюсь с хлеба на воду!
Доброжелатели не отступали:
– Сделай так: собери друзей и попробуй устроить складчину. Половину собранного отдай в ямынь и там тебе выпишут «знак», а остальную часть покроешь из своего жалования. Глядишь, так и расплатишься!
Дельные советы будто пробудили Цзяна ото сна или пьяного дурмана. На следующий день он устроил небольшую выпивку, на которую пригласил своих друзей. Приятели сложились и с этими небольшими деньгами он отправился в ямынь, намереваясь купить «знак». В управе он узнал новость: в следственном приказе только что утвердили бумагу о смерти какого-то человека, который утонул в реке. Виновным в его гибели подозревается некий ученый муж – цзяньшэн[9] по фамилии Линь. По слухам этот самый Линь – первый богач в Динчжоу человек не знающий цены деньгам, сорит ими направо и налево. Не удивительно что на «служебный знак» в этот раз нацелилось немало охотников. «Везет тому, кто приходит первым!» – подумал Цзян Чэн и поспешил в ямынь за бумагой. Ему сразу пришлось выложить целых десять лянов серебром да еще подписать закладную бумагу на половину этой суммы. Однако уже на следующий день его прошение было подписано начальством и ему выдали служебный знак – ордер на арест. Вместе с помощником он отправился исполнять приказ. К несчастью, богач Линь, узнав о том, что против него возбуждено дело, заранее отправил в Чжэцзян письмо, где жил его приятель, служивший в таможенной управе. Самого Линя дома не оказалось, вместо него навстречу Цзяну вышел убеленный сединами старец, его отец, который находясь на покое, получал вспомоществование от местных властей. В отличие от сына-транжиры, родитель отличался крайней скупостью. Выдав Цзяну всего-навсего два ляна. он посоветовал ему возвращаться в управу. Понимая, что ссориться с почтенным старцем ему негоже, Цзян посчитал неприличным требовать дополнительную мзду, поскольку в ордере отсутствовало имя, то вести старика в ямынь он не отважился. Цзян решил обождать несколько дней, пока не появится сын, который возможно окажется более покладистым и щедрым на подарок. Цзян Чэн надеялся, что его ждут от этого судебного дела немалые деньги. Увы, не ведал он, что служащие судебного приказа на редкость хваткие и ушлые особы. Хорошо осведомленные о том, что Линь очень богат, они вцепились в него мертвой хваткой. Коль существует ордер на арест, значит, следует виновного непременно арестовать, а усадьбу Линей взять под залог. Словом, упускать такого случая никак нельзя!
Когда наступил день суда, начальник приказа, заняв место в присутствии, спросил у подчиненных:
– Этого цзяньшэна, я имею в виду Линя, уже доставили в управу или нет?
Цзян Чэн доложил:
– Ваше превосходительство, еще до вашего приказа он подался в Чжэцзян! Прошу вас, господин начальник, отложите следствие до его возвращения. Вы его допросите, когда он вернется домой!
Начальник приказа рассвирепел.
– Как видно, тебе сунули взятку и ты отпустил преступника на волю! Чиновник определил несчастному Цзяну наказание: сорок батогов – тяжелых бамбуковых палок. Цзяну дали новый срок поимки преступника – всего три дня, после чего его ждало новое наказание. Бедняга Цзян поплелся в храм помолиться богам о заступничестве. Сейчас он уже не мечтал ни о каком жирном куше, а думал лишь об одном: как ему поскорее избавиться от бед. Увы, прошло три дня, а Линь так и не появился. Цзяна ожидала новая кара. После очередной порки его зад превратился в кровавое месиво. Новых наказаний выдержать уже не мог.
– Ваша честь! – возопил он, упав перед чиновником на колени. – Горькая моя судьбина! Любое, даже само ничтожное дело, требует от меня невероятных усилий Прошу, ваша честь, пошлите кого-то другого для исполнения вашего приказа. Может, у него судьба счастливей чем моя!..Возможно, этот Линь вернется домой! Кто знает?
Начальник приказа сменил гонца, который должен выполнить его распоряжение.
Интересно, что слова Цзян Чэна, в коих слышались отчаяние и обида в конце концов сбылись и полностью оправдались. Потому понятно будет и его желание снять с себя ответственность за порученное дело.
Итак, начальник сменил исполнителя приказа, а уже на второй день богач Линь вернулся домой. И что же получилось? А то, что новый посланец, который исполнял приказ начальства, без всяких забот и хлопот, не опасаясь за последствия, получил солидный куш. Таким образом, в течение нескольких дней, пока крутилось это судебное дело, Цзян лишился крупных денег. Правда, поначалу ему сунули два ляна низкопробного серебра, но этих денег не хватило бы даже на лекарство, чтобы залечить раны, которые он получил от батогов. К тому же, Цзян Чэн снова оказался в долгу.
С этого дня он отказался от мысли выкупить служебный знак. Не правда ли, забавно, что он оказался в дураках дважды: когда пытался рисковать и тогда, когда осторожничал. Одним словом Цзян остался на бобах и когда надеялся хоть немного подзаработать, и когда этой мысли в голове не имел.
Цзян прослужил в управе больше двадцати лет. За эти годы он мог собственными глазами наблюдать, как служащие ямыня богатели, строя свое благополучие почти из ничего – голыми руками. А он, как был нищим, таким и остался. О таких бедолагах обычно говорят: «Телом гол, а рот пустой». Вот тогда сослуживцы по ямыню и горожане дали ему кличку «Невезучий». Все служащие управы, начиная от письмоводителей до стражей-привратников, встретив Цзяна на дороге, старались дать ему какой-нибудь дельный совет. О его прозвании знали все чины в управе, поэтому начальник следственного приказа запретил ему появляться в судебной зале, не только первого, но и пятнадцатого числа[10] и давал ему самые мелкие поручения, притом лишь в дни обычные.
Скоро в управе появился новый начальник – молодой цзиньши из Янчжоу. Этот чиновник весьма ревниво относился к внешнему виду своих подчиненных. Перед очами чиновника осмеливались появляться лишь те служащие, которые одевались прилично и вид имели опрятный. Если кто-то приходил в управу в одежде грязной и порванной, на него тот час обрушивался поток брани, а нередко он испытывал на себе
