– О да. – Игг Мухомор почесал подбородок. – Хлип-хлоп – жуткая вещь. Идите, капитан, и несите службу. А если станет невмоготу, то обращайтесь ко мне. Ректор оставил пилюли.
– Конечно, – ответил Эверст Сиреп, а насмешливое эхо в его голове пропело: «Йо-йо-йо!»
Прошло еще пять дней.
Один из залов музея Натуральной истории полнился вовсе не благоговейной тишиной, в которой полет пылинки рождает настоящий грохот. Нет, его заполняло сопение, пыхтение и невнятные приказы.
– Шляльк хлюпс сюда его тащи, – командовал Простодрэль. – Так, поставили аккуратно. Эльхль стоп!
Арс Топыряк и Рыггантропов отошли в сторону – вытирать пот. Старший хранитель аккуратно закрыл витрину, поместил на место табличку и протер ее рукой, чтобы всякий мог прочитать надпись: «ЗМЕЕМОРФ».
В витрине красовалось свежее чучело, настолько хорошо сделанное, что казалось – зубастая и когтистая тварь готова к прыжку. Никто бы не заподозрил, что несколько дней назад она представляла собой распластанную по булыжникам мостовой лепешку из плоти и крови.
Так Форн Фекалин занял подобающее место в жизни.
Можно сказать, его мечта стала реальностью.
Прошло еще два с половиной месяца.
– Так, все явились. – Урно Кеклец оглядел собравшихся в зале студентов. – Очень хорошо. Отчеты сдадите сейчас же, завтра явитесь на кафедру их защищать. Послезавтра начнете заниматься дипломом…
– Ну, как вы там? Не заскучали в своем музее? – шепотом осведомился нагнувшийся к Арсу Нил Прыгскокк.
Он проходил социальную практику в Лоскуте Фатерлянд, в частной магической конторе, и неплохо отъелся за проведенное там время.
– Нет, – ответил Арс. – Какая тут скука? Мы изо всех сил учились быть полноценными частицами социума, узнавали правила поведения в активной среде. А уж она была такой активной… Правда ведь?
Тили-Тили засвистел и замахал ушами.
– В натуре, – кивнул Рыггантропов. – Эти экспонаты. Они такие активные, только успевай ноги делать.
Прошло полгода.
Весна приходит даже в такие странные места, как Лоскутный мир.
Пришла она и в Ква-Ква. Сугробы осели, и стало ясно, что состоят они большей частью из грязи. Дороги развезло, и знаменитый аэд Умер, зиму проведший в творческом поиске (по питейным заведениям), отправился домой, в Ахеянию.
Истинные поэты не боятся трудностей, они идут им навстречу и героически одолевают.
Шлепая по колено в грязи, Умер не только костерил лужи и мерзкую погоду, а еще и сочинял новую песню. Он пока не знал, как именно ее назовет, то ли «Удохлиада», то ли «Блудиссея».
Но хорошо понимал, что речь в ней пойдет о большом городе, вздумавших его завоевать чудовищах… пусть они будут с тремя головами и огнедышащими… и о тех героях, что спасли город… лучше герой будет один, такой здоровенный, с магическим мечом…
Умер потихоньку заранее гордился собой и с удовлетворением думал, что поэзия – штука много более правдивая, чем сама жизнь.
