Доктор Кварц – преступный ученый

разумного человека, что мне остается только пожать плечами и вспомнить великого британца, сказавшего, что есть много вещей между небом и землей, которые и не снятся нашим мудрецам! Я повторяю, мой рассудок заставляет меня сознавать, что ни в коем случае это не может быть один и тот же человек. Но если это не одни и те же мускулы и жилы, не одни и те же кости и нервы, не та же плоть и кровь, то это во всяком случае один и тот же характер, – больше того, это те же уклонения от нормальной мозговой деятельности, как и у предшественника.

– Но не может же это быть один и тот же человек, ведь вы сами с этим согласны.

– Нет, – согласился сыщик, – этого не может быть, а между тем это так.

– Ну, Картер, я не могу больше, это слишком сложно для моего обыкновенного человеческого разума, – со вздохом сознался начальник полиции.

– Короче говоря, – продолжал Картер, – по моему мнению, мы имеем дело с человеком, до изумительное™ схожим с первоначальным доктором Кварцем, который обладает тем же характером, также знает всевозможные науки, так же выказывает предупредительные и любезные манеры, с человеком, говорю я, столь же высокоталантливым, столь же гнусным, столь же хитрым и столь же отважным. В общем, мы имеем дело с обратившимся снова в плоть и кровь первоначальным доктором Кварцом. Но этим характеристика этого человека далеко не исчерпана. Этот человек испытывает страстную радость при сознании того, что он, если можно так выразиться, двойник первоначального доктора Кварца. Насколько он смел, видно уже по фонарю, недавно прикрепленному к его дому, на котором далеко видными буквами изображена надпись: доктор Д. Б. Кварц.

– Как звали первого доктора Кварца по имени? – спросил начальник полиции.

– Так же, как и теперешнего. Но слушайте дальше: первый доктор Кварц начал свою преступную карьеру, а я руководствуюсь полицейскими данными – с того, что необыкновенно большими средствами и громадными расходами сознательно и нарочно привлек внимание на свою преступную деятельность.

Как вам известно, он устроил в громадном ящике из-под рояля дамский будуар и вместе со своей жертвой проехал товарным грузом за три тысячи миль. Нынешний доктор Кварц устраивает товарный вагон с такой роскошью, что наши современные спальные комнаты в сравнении с этой обстановкой кажутся жалкими. Эта забава ему во всяком случае стоила восемь-десять тысяч долларов. А с его точки зрения вся эта история не более и не менее, как остроумная шутка. Итак мы знаем, что наш новый доктор Кварц выстроил целый вагон, нужный для исполнения его нового плана. Мы знаем, что он не пожалел ни расходов, ни труда, чтобы обставить внутренность этого вагона, как можно роскошнее и удобнее; дальше мы знаем, что он убил...

– Простите, мистер Картер, что я прерываю вас, – вставил начальник полиции, – вот тут-то и начинается затруднение, так как на самом деле мы вовсе не знаем, убил ли этот доктор Кварц кого- нибудь.

– Согласен, официально мы об этом не знаем, но нравственно мы убеждены в его виновности.

– Быть может, вы, мистер Картер, а я далеко еще нет.

– Ладно, – равнодушно ответил знаменитый сыщик, – тогда я выражусь иначе: по моему убеждению этот доктор Кварц убил пять человек: трех женщин и двух мужчин, и только для того, чтобы имевшееся у него намерение могло быть лучше исполнено. Затем он забальзамировал свои жертвы с такой ловкостью и искусством, от которого древние египтяне, мумиями которых мы до сих пор еще удивляемся, должны покраснеть со стыда. Со своими набальзамированными и приправленными еще и другими способами пятью жертвами, он устроил зрелище, которому по захватывающему интересу и ужасу, нет равного ни в одном кабинете восковых фигур. Нельзя представить себе более жизненную сцену, как вид этих трупов, сидящих за столом и как бы играющих в карты. Я откровенно признаюсь, что и я сначала ошибся и принял эти трупы за прекрасно изготовленные куклы. С тем же искусством труп девушки был положен на постель и пригвожден к матрацу воткнутым ей в сердце кинжалом.

– Да, действительно, то было ужасное зрелище, от которого кровь застывала в жилах.

– Так вот, все это представление преследовало совершенно определенную цель.

– Интересно знать, какую именно? – произнес начальник полиции.

– Извольте, слушайте. Чтобы понять это, нужно вернуться к тому времени, когда вагон прибыл сюда, в Канзас-Сити. Доктор отправил вагон в Канзас-Сити и нарочно оставил его на товарном вокзале, пока железная дорога должна была принять какое-либо решение относительно дальнейшей судьбы невостребованного груза. А это было сделано доктором Кварцем потому, что он желал, чтобы полиция узнала о том, что содержится внутри вагона. Я утверждаю, что доктор таким образом хотел убить двух зайцев за раз. Во-первых, он обратил таким образом внимание полиции на себя самого, т. е. на то, что существует лицо, ничуть не стесняющееся нарушать закон и противиться его представителям; во-вторых, через посредство четырех трупов игравших в карты, он дал имевшимся им в виду лицам предупреждение, не оставлявшее желать ничего лучшего в смысле ясности и наглядности.

– Вы меня извините, мистер Картер, но все то, что вы говорите, для меня совершенно непонятно, – проворчал начальник полиции с оттенком раздражения.

– Охотно верю вам, и если бы я не был умудрен своим опытом в этом деле, то вероятно теперь думал бы то же самое, что и вы. Но так как, я насквозь знаю первого доктора Кварца, то действия его преемника и мотивы их для меня очень понятны.

– Хорошо, но я этого опять не понимаю, мистер Картер. Вы уж извините меня, я человек простой, меня в школе учили, что дважды два – четыре, и поэтому я при всем желании не пойму, каким образом из всей этой чепухи может получиться нечто разумное.

– Видите ли, на всем земном шаре нет ни одного человеческого существа, которое не имело бы своей слабости, – сказал Ник Картер, усаживаясь поудобнее в своем кресле и обрезая свежую сигару, – равным образом и первоначальный доктор Кварц имел такую слабость, и она-то и привела его к конечной гибели. Не будь меня, он, вероятно, жил бы еще и сегодня и был бы способен смеяться над всеми полицейскими учреждениями и сыщиками всего мира до самой своей смерти, которая последовала бы, вероятно, от старческой немощи.

– Вот как! А какая же это такая слабость?

– Эгоизм, самомнение, неограниченная вера в самого себя, мания величия – мало ли, как можно назвать это. Выбирайте сами. Его широкая фантазия побудила его построить вагон. Он страдал манией величия, стремился к оригинальничанью и старался быть несравнимой противоположностью всех других людей.

– Вы полагаете, что 'наш' доктор Кварц тоже страдает этой слабостью?