Белая пена за кормой растворялась и исчезала в воде по мере того, как потерявшее курс судно медленно дрейфовало под бескрайним звездным покрывалом. Корабельный казначей, отужинавший за офицерским столом, вышел на палубу и посмотрел на воду за кормой.
— Почему стоим?
— Корабль наткнулся на что-то, — ответил казначей, не оборачиваясь.
— Насколько это серьезно?
— Не беспокойтесь, сэр. Даже если возникнет течь, насосы откачают воду.
Внезапно раздался оглушительный грохот, словно одновременно сотня паровозов «Денвер» мчались через туннель, — при этом все восемь выхлопных труб едва не лопнули от звука. Даже заткнув уши, пассажир понял причину. Его технических знаний оказалось достаточно, чтобы сообразить: это избыточный пар поршневой машины выстреливался через запасные клапаны. Чудовищный рев заставил пассажира воздержаться от дальнейшего разговора. Он обернулся и увидел, как несколько членов команды появились на палубе. Спазмом свело желудок, когда он увидел, как моряки принялись поспешно расчехлять шлюпки, готовить шлюпбалки.
Он стоял не меньше часа, пока гул выхлопных труб постепенно замирал в ночи. Судорожно сжав руками поручень, не чувствуя холода, он едва ли обращал внимание на группки пассажиров, которые расхаживали туда-сюда вдоль палубы, исполненные какой-то тихой робости.
Мимо пассажира прошел один из младших судовых офицеров, совсем еще молодой, чуть старше двадцати, с типично британским бледным лицом, на котором застыло типично британское выражение легкой брезгливости. Он подошел к мужчине и похлопал его по плечу.
— Прошу прощения, сэр. Но вы должны надеть спасательный жилет.
Мужчина медленно обернулся.
— А ведь мы тонем, не так ли? — спросил он сдавленным голосом.
Офицер чуть поколебался, затем энергично и согласно кивнул.
— Вода прибывает скорее, чем насосы успевают откачивать ее.
— И сколько нам осталось?
— Трудно сказать. Может, час или около того, если, конечно, прежде вода не зальет котлы.
— Случилось-то что?! Ведь ни единого корабля не было поблизости! На что мы наткнулись?
— Айсберг. Пробил нам корпус. Чертовски не повезло.
Мужчина с такой силой схватил офицера за руку, что тот от неожиданности вздрогнул.
— Я должен пройти в багажный отсек, понимаете?!
— Ничем не смогу помочь, сэр. Вода заливает помещения на шестой палубе, там уже вовсю багаж плавает.
— Слушай, ты! Проводи меня туда!
Офицер пытался высвободить руку, которую пассажир сжимал как клещами.
— Поймите, это невозможно. Мне приказано оставаться на палубе и проследить, чтобы все надели спасательные жилеты.
— Есть другие офицеры, — безэмоционально возразил пассажир. — А ты проведешь меня в багажный отсек.
Лишь тогда офицер обратил внимание на две вещи. Первая — сумасшедшее выражение глаз пассажира; вторая — дуло револьвера, упиравшееся в пах молодого человека.
— Делай, как говорю, — рявкнул мужчина, — если жизнь дорога!
Офицер тупо уставился на револьвер, затем поднял глаза. Внутри у молодого человека что-то екнуло. Он даже не попытался спорить, а тем более оказать сопротивление. Было такое чувство, что этими покрасневшими глазами на него уставилось само безумие.
— Я могу только попробовать.
— Вот и прекрасно, — ответил пассажир. — И без глупостей. Помни, я все время рядом. Чуть что, уложу на месте.
Осторожно засунув револьвер в карман пальто, он через ткань дулом толкнул офицера в спину. Не привлекая к себе внимания, они прошли меж собравшимися на палубе людьми. Корабль совершенно преобразился за последний час. Ни смеха, ни разговоров пассажиров, — уже было не разобрать, кто каким классом плыл. Бедных и богатых, всех уравнял общий ужас. Только стюарды позволяли себе улыбаться и переговариваться, раздавая пассажирам жилеты.
Выпускаемые в небо сигнальные ракеты выглядели жалко на фоне темноты, их мерцающий свет видели одни только моряки да пассажиры «Титаника». Он освещал людей, суетливо прощающихся друг с другом, неестественное выражение надежды в глазах мужчин, усаживающих женщин и детей в спасательные шлюпки. Впечатление нереальности происходящего стало еще сильнее, когда на палубе в белоснежных спасательных жилетах с инструментами в руках появились восемь музыкантов корабельного оркестра. Они начали играть «Александер Регтайм Бэнд» Ирвинга Берлина.
Под дулом револьвера молодой офицер спускался по главной лестнице, протискиваясь между пассажирами, которые спешили к шлюпкам. Крен судна становился все более ощутимым, и потому спускаться по ступеням оказалось не так просто. На второй палубе они зашли в элеватор и нажали кнопку четвертой палубы.
Молодой человек наконец обернулся и внимательно посмотрел в лицо пассажира, чье безумие делало смерть еще более близкой и ощутимой. Губы плотно прижаты к зубам, остекленевшие глаза, отсутствующий взгляд. Пассажир поднял голову и встретился взглядом с офицером. После долгой паузы он сказал:
— Не бойся…
— Меня зовут Бигалоу, сэр.
— Вот и не бойся, Бигалоу. Ты умрешь прежде, чем утонешь.
— Какая вам нужна секция?
— Трюм носовой части, седьмая палуба.
— Но седьмая наверняка уже под водой.
— Проберемся, тогда и узнаем. Не так ли?
Двери элеватора открылись, и пассажир движением револьвера приказал идти дальше. Вновь пришлось пробираться против людского потока.
Бигалоу сорвал с себя спасательный жилет, швырнул его на пол, двинулся по трапу, ведущему на пятую палубу. Он застыл на месте, глядя вниз: поднимаясь к ступенькам, вода прибывала. В небе еще разрывались сигнальные ракеты, отражаясь в холодной зеленой воде навязчивыми отблесками света.
— Без толку. Сами взгляните.
— Есть другой ход?
— После аварии все двери и ходы в переборках задраены. Мы можем попробовать по пожарной лестнице.
— Тогда пошевеливайся.
Окольный путь пролегал через бесконечный стальной лабиринт переходов и трапов. Бигалоу остановился, приподнял тяжелый круглый люк и заглянул в образовавшийся просвет. Как это ни парадоксально, однако в обнаруженном грузовом отсеке воды было фута два, не больше…
— Безнадежно, — солгал офицер. — И тут затоплено.
Мужчина грубо оттолкнул его и посмотрел сам.
— Для меня достаточно сухо, — проговорил он медленно. Помахал револьвером. — Спускайся.
Электрическая лампочка над головами еще горела, освещая путь в грузовой отсек. Тусклые лучи отбрасывали неустойчивые блики на бронзовых полированных частях огромного «рено», обнаруженного под люком.
Они оба несколько раз поскальзывались и падали в ледяную воду. Оба окоченели. Словно пьяные, с трудом сохраняя равновесие, они наконец добрались до нужного отсека. Это был большой куб, помещавшийся посередине грузовой палубы, восемь футов на восемь, со стенками из двенадцатидюймовой белфастской стали.
Пассажир извлек из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Замок был новым и тугим, но в конце концов раздался гулкий щелчок. Мужчина толкнул массивную дверь и шагнул в отсек. Затем он обернулся в сторону офицера и впервые за все это время улыбнулся.
