— Тогда вместо тройки будет четверка. Вроде как процент за кредит, ха-ха-ха…
Цинизм Игоря Владимировича подкупал, хотелось посмеяться вместе с ним.
— Можно, конечно, и в долларах. По курсу Центробанка. И даже в рублях. Согласись, всё по совести… Ты народ прессуешь, доход имеешь, а налогов не платишь. За державу обидно…
— А как же начальство?
— Не ссы в компот, там повар ножки моет… Начальству доложим, что не оборотень ты, а честный мусор, ха-ха-ха… Обознались.
Сергей Сергеевич немного подумал и задал еще один, самый главный вопрос:
— А потом?.. Снова не приедете?
— Не будешь беспредельничать — не приедем… Ты теперь у нас на особом учете, — Горностаев постучал пальцем по экрану монитора. — Придется контролировать. Хотя бы раз в месяц.
Лейтенант опечалился. Три штуки в месяц? Невеликие вроде бы деньги, но обидно… Теперь еще и этим отстегивай. Обложили данью, попрошайки.
Но выбора не было. Придется платить. Как говорится, бабло побеждает зло.
— Хорошо, я привезу…
— И тем самым докажешь, что не окончательно потерян для общества! — располагающе улыбнулся Горностаев, ставя на стол изъятую барсетку оперуполномоченного. — Только есть еще одно маленькое условие…
— Всё строго между нами?
— Ну, это само собой… Нет, условие другое. За деньгами съезжу я.
— В смысле?..
— В смысле сам, лично. Чтоб не возникло всяких обидных казусов. А то поверишь человеку, проникнешься, а он на хвосте прокуратуру привезет и купюры помеченные. К сожалению, такое случалось… Тьфу-тьфу, не со мной, но случалось. Согласись, это не этично. Ты человеку доверяешь, а он лоха из тебя делает.
— И… И куда вы поедете?
— Куда скажешь. Надеюсь, нужная сумму есть на квартире. Или в домике в Коксово. Давай ключи, я прокачусь. Не волнуйся, лишнего не возьму. В отличие от тебя, я человек порядочный.
Сергей Сергеевич вновь погрустнел. Искомая сумма, конечно, имелась. И, к несчастью, гораздо большая, чем просил Игорь Владимирович. И никаких гарантий, что тот не возьмет всё. А верить на слово нынче никому нельзя. И Катька, как назло, в Таиланде, на слонах катается…
— Мне верить можно. — Опытный Горностаев угадал направление мыслей оперативника.
— А, может, я с вами съезжу? — попытался переломить ход переговоров Сергей Сергеевич.
— Ага… А по пути устроишь погоню, драку или аварию. Нет уж, условия не обсуждаются.
Судя по категоричному тону, перечисленные выше недоразумения уже случались в трудовой жизни борца с оборотнями. А значит, придется полагаться на его честное слово. Каким бы честным оно ни оказалось.
— Хорошо… Поезжайте.
— Деньги на хате?
— Да… В книжном шкафу. В уголовном кодексе.
— Всё-таки плачет по тебе кол осиновый. И не один. — Игорь Владимирович открыл барсетку и достал связку ключей. — Какие от квартиры?
— Эти, — насупившись, показал Сергей Сергеевич. — Только у меня… не прибрано…
— Знаем, знаем, — снисходительно улыбнулся капитан, — меньше баб водить надо. Презервативы-то хоть выкинул? А то жена вернется, обидится. Или не обидится, ха-ха-ха…
«Следили, суки…»
— Посидишь пока на пристяжи. В темнице.
— Мне на службу надо… Начальник волнуется.
— Я тебе повестку выпишу. Олрайт?
Посадив Сергея Сергеевича в специальную темную комнату для оборотней, куда не проникал лучик света, Игорь Владимирович спустился во двор Управления и нажал кнопочку на брелоке автосигнализации. Серебристый «лексус RX-300» радостно ответил хозяину. Хороший цвет у машинки. Как у настоящего борца с оборотнями.
Прежде чем ехать в логово вервольфа, капитан завернул в итальянский ресторан восстановить потраченные в жестокой борьбе силы. Хорошо хоть не напрасно потраченные.
— Димыч, ты случайно утром «Нулевой канал» не смотрел? Часов в девять?
— Нет, а что?
— Там способ показывали, как котов отучить мебель драть.
— У тебя ж вроде нет кота.
— Нет… Но все равно интересно…
Димыч, долговязый напарник Паши по фасовочному цеху, достал из фартука мятые сигареты и закурил.
— Не знаю, что там с котами, но я вчера со своим хомяком реально попал. Прикинь, Паш, у меня хомяк заболел. Старый уже, года два или три. Ну, лег на пол в банке и не ест, не пьет. Людка говорит, вези к ветеринару — приболел, наверное. Я повез, делать нечего. Привожу, показываю Айболиту. Он его пощупал и говорит: с кишечником у Фомки проблемы. Операция нужна, или загнется через пару часов. Ну, я, естественно, согласился — жалко хомяка, живой все-таки, не плюшевый… Айболит его в кабинет унес, а меня в коридоре ждать посадил. Через полчаса выходит, так и так, извините, но животное сдохло. Старенькое, не выдержало наркоза. С вас пятьсот рубликов за операцию… «Так хомяк же сдох?!» — «А это без разницы — операция сделана, лекарства и время потрачены, будьте любезны!» Пришлось платить, хорошо, деньги были. А Айболит спрашивает — хоронить сами будете или нам оставите? Мне делать больше нечего, как хомяков хоронить. Ляпнул сдуру: оставлю. Он опять просит подождать. Через десять минут выносит пакетик с пеплом. Пожалуйста — кремировали! С вас еще триста рублей. Ты прикинь, Паш, какой беспредел?! Восемьсот целковых за какого-то дохлого хомяка, который живой на рынке стоит тридцатку! Жесть! Если б я знал, я бы его в канаву с водой выкинул!
— Заплатил?
— Заплатил. Иначе бы он милицию вызвал. Я сейчас думаю, что он вообще никакой операции не делал. Прирезал Фомку, а на старость свалил. Поди, проверь! Урод патлатый… Восемьсот рублей! Опупеть! Это мне два дня мандарины фасовать надо! Людка чуть не прибила!
— Это разве опупеть? Вот у меня жесть, так жесть.
Паша вкратце рассказал об утреннем приключении в милиции.
— И самое обидное — за свои же налоги еще и по почкам.
— Да, козлы, — согласился потомственный фасовщик, доставая из фартука мандарин. — Будешь?
— Нет, спасибо… Димыч, у тебя не найдется… на месяц.
— Чего?
— Ну, тысячи… Посадят ведь. Выручай.
— Паш, извини, но у меня лишних футбольных клубов нет. — Димыч прижал ладонь к груди, доказывая чистосердечность признания. — Да и Людка после вчерашнего хомяка хрен даст. Ты же ее знаешь. Займи лучше у директрисы.
— Я ей еще старый долг не вернул.
— Ну, тогда в банке, как этот мент советовал.
— Без паспорта не дадут. А восстанавливать недели две.
— Да, ситуация… Паш, извини, мне к станку надо. Ты на работу-то завтра выйдешь?
— Если не посадят.
Паша вернулся домой, упал на родимый диван. Матери он пока не звонил, не хотел расстраивать. Но,