— А… Артем…
— Ты его звала?!
— Но ты же мне сказал — выпутывайся сама. Стоявший рядом с Токаревым боксер сполз по стене на корточки и буркнул себе в колени:
— Ну, дура…
Артем глянул на него и попросил:
— Лихо, ты подожди меня здесь чуток, я быстро…
Лихо, не глядя на него, кивнул, продолжая что-то бормотать, а Токарев обогнул Тульского и зашел в квартиру…
…На кухне молодые люди в две глотки набросились на девушку — орали минут пять, не повторяясь, причем самым ласковым обращением было «идиотка» и «истеричка». Света хлопала глазами, переводила взгляд с одного на другого и мудро молчала, чем довела Артура до белого каления — он даже трепанул ее пару раз за шиворот халата. Токарев руки не распускал, но недопитый чай из чашки выплеснул в сердцах на стенку..
Когда первая волна криков начала стихать, в квартиру заглянул Лихо:
— Там это… Соседи, кажись, под стрельбу ментов вызвали… Вы тут все, я смотрю, не чужие друг дружке… Уголовный розыск, опять же… Сами с мусорами и разбирайтесь… А мы поехали…
Ребята одновременно посмотрели на него — Артур извиняющимся жестом развел руки, одной из которых продолжал сжимать ствол, а Артем промямлил нечто невнятное:
— Слушай, ты там пацанам объясни как-нибудь… Я потом… Лады?..
В этот момент Света тоненьким голосочком сказала:
— Спасибо.
Лучше бы она этого не говорила — Тульский и Токарев снова начали орать как резаные. Лихо покрутил головой, махнул рукой и, матерясь, выскочил из подъезда к ничего толком не понимающим приятелем — они еле успели разминуться с прибывшим нарядом милиции из 16-го отделения. Дежурный сопоставил адрес, оставленный Тульским, с заявкой соседей Светланы о стрельбе и быстро принял командирское решение — не только направил в адрес наряд, но и отзвонился Токареву-старшему.
Василий Павлович встретил в 16-м вернувшийся наряд вместе с Тульским и своим сыном и, естественно, захотел разобраться в обстоятельствах применения Артуром табельного оружия…
Несмотря на невразумительное мямленье обоих, Токарев-старший, обладавший колоссальным опытом, все понял достаточно быстро. Когда до него дошло — он сначала хрюкнул, а потом начал орать, топать ногами и брызгать слюной. В заключительной части своего эмоционального выступления Василий Павлович сказал:
— Так, хорошие мои… Ну, с Артемом я отдельно, дома… поработаю… А ты, Артур, в этом году в выходные и государственные праздники никогда не спрашивай, кто дежурит по району от розыска 16-го. Потому что дежурить будешь ты. Графики на стенке у Ткачевского — для других написаны… Вопросы есть?
Тульский кивнул:
— А в религиозные праздники? Начальник розыска ласково улыбнулся:
— Ну, мы ж не звери… В крестный ход дежуришь не ты, ты на Смоленском кладбище бдишь с молодняком — чтоб религиозной розни не разжигали… А теперь — письменные объяснения мне!!! Оба!!!!
Артур с Артемом пошли гуськом в кабинет к Тульскому, а Василий Павлович в журнале учета информации 16-го отделения по поводу заявки соседей Светланы лично написал: «Разбор на месте. Профбеседа»…
В кабинете же у Тульского пошел напряженный разговор:
— Артем, между нами… а ты давно со Светкой… давно ее знаешь?
Токарев-младший пожал плечами:
— Ну, с полгода где-то… Случайно познакомились. Я из метро выходил, натолкнулся на Ар-кашу из нашего клуба — он куда-то очень торопился, выручай, говорит, проводи девушку. Ну, какие проблемы… Пошел провожать. Доходим до подъезда — на меня выскакивает какой-то мужик с цветами и в галстуке и как даст мне в морду… Я говорю, товарищ, вы немножко не так оцениваете ситуацию, а он кидается и все… Рубашку мне порвал… Пришлось его… того… выключить ненадолго. А Светка предложила рубашку зашить. То да се, бараньи яйца… Аркаша потом узнал — даже не обиделся, ржал только… Ну и понеслось…
Артур скрипнул зубами, Токарев вздохнул и продолжил:
— А тут она звонит, плачет, караул, говорит, убивают… Я — пацанов в охапку и на Седьмую… Спрашиваю еще: кто, мол, в курсе — что за грядка с коммерческого на Куйбышева получает? Лихо говорит: «Соседи, рядом же с Петропавловкой… В харю узнаем. А нет — так купим им билет на рейс без обратной брони…» Ну и… Вот и купили… А ты-то как там нарисовался? Тульский махнул рукой:
— Примерно так же, как и ты… Ну, сука… Мы ж друг дружку там покалечить запросто могли! Артем кивнул:
— Запросто. Слава богу еще, когда ты шмалять через дверь начал — рикошетом никого не зацепило… Перед пацанами неудобно…
Помолчали. Потом Артур, продолжая внутренне кипеть, спросил, запинаясь:
— А ты с ней… Тебе с ней хорошо было? Артем дернул углом рта:
— Не жаловался… А тебе? Слушай, ты меня спрашиваешь, прямо как муж. А я, сдается мне, еще до тебя с ней познакомился.
— Ну, тварь…
Долго договаривались, что писать в объяснительных, поглядывая друг на друга раздраженно, но без враждебной злости. Наконец отписались.
— Ты куда сейчас? — спросил Артур. Артем пожал плечами:
— Да хочу к Светлане заглянуть, разговор договорить… А ты?
— У дураков мысли сходятся, — буркнул Тульский, испытывая и злость, и ревность, и досаду на самого себя и не желая уступить право «первой разборки» Артему. — За такие косяки воспитывать надо…
— И как же ты предлагаешь… повоспитывать?
— Кверху каком! В прямом смысле — то есть ремнем по жопе! Чтоб, если уж в голове мозгов нет — так чтобы жопой научилась и прочувствовала…
…Через полчаса оба ввалились в квартиру к Светлане — злые, так как по дороге продолжали накручивать друг друга. Света встретила их молча — все в том же коротеньком халатике, но почему-то в туфлях на высоком каблуке.
— Так, — сказал Тульский, тяжело дыша и выдергивая ремень из брюк. — Вот что, красавица заголяй-ка свою задницу…
И то ли его Светлана не так поняла, то ли наоборот поняла все именно так, но решила изменить ход событий — но она тут же скинула с себя халат, оставшись лишь в чулках и туфельках. Тульский и Токарев остолбенели, а Светлана, быстро подойдя к ним и чуть присев, стала одной рукой расстегивать штаны одному, а второй — другому… Надо сказать, получилось это у нее довольно ловко, словно уже имелся опыт… Ну а дальше — дальше понеслось такое, что остается лишь удивляться, как на ее крики и стоны соседи (видимо, привыкшие ко многому) вновь не вызвали милицию…
Ушли от нее «молочные братья», как и пришли, вместе. Смотреть друг на друга они избегали — неловко как-то было. Выйдя на улицу, помолчали. Потом Тульский выдавил из себя все же улыбку:
— Ой, мама моя мама… Ладно — проехали, дальше жить будем… Забегай ко мне завтра… точнее — уже сегодня… Почирикаем за жизнь… Братишка…
Токарев
