отошли еще шагов на тридцать, расположившись возле кучи валунов, перед входом. А я, очередной раз ткнув стволом в почку мелкого крысеныша, которому никак не стоялось смирно, спросил у девчонки:
— Тебя как зовут?
Та, не выходя из-за моей спины, ответила:
— Майя.[15]
Хм, имя какое-то не еврейское. Но сейчас это роли не играет никакой. Поэтому, не теряя времени на посторонние мысли и понимая, что помощи ждать мне больше все равно не от кого, попросил:
— Майя, ты сейчас медленно и спокойно подойдешь к лежащему оружию, соберешь автоматы и подсумки, после чего принесешь все сюда. Поняла?
Барышня от такого предложения вздрогнула, но после десятисекундного молчания ответила:
— Поняла. Только мне очень страшно…
Я вздохнул:
— Мне тоже, но деваться некуда. Если я сам пойду, да еще и вместе с этим арабом, то меня из любой дыры могут пристрелить в спину. Если я начну передавать тебе револьвер и меняться местами, чтобы ты встала возле заложника, то в этот момент нас тоже кто-нибудь сможет подстрелить. И тогда всех положат. А пока этот пацан у меня в руках, тебя не тронут… Ну что, сделаешь?
Девчонка вместо ответа всхлипнула и вывернувшись из-за меня, какой-то деревянной походкой направилась к амуниции. Ну вот и хорошо… А то я боялся, что она струсит и откажется идти. Тогда — пиши, пропало. Но сейчас, мы еще повоюем.
Глядя как Майя сгибаясь под тяжестью барахла возвращается обратно, я довольно кивнул и приказал подошедшей девчонке:
— Возьми оружие и подсумок с боеприпасами на себя надень.
Мокрая как мышь деваха, глянув на меня шальными глазами выполнила все, что было сказано и, опять спрятавшись сзади, жарко прошептала:
— Там, возле пролома сидит автоматчик. Я его заметила, когда назад шла.
— Понятное дело. Такую хорошую позицию не занять просто нельзя. Ну да черт с ним! Ты сейчас лучше достань во-о-н из того подсумка гранату, слегка разогни усики и дай ее мне.
Получив тяжеленький кругляш, удовлетворенно ощерился — знакомая штучка. Да и как ей не быть знакомой, когда это киданная мною сотни раз русская Ф-1! Продемонстрировав лимонку здоровяку, я с трудом запихнул ее в тесный нагрудный кармашек на сетчатой жилетке арабчонка. Запихнул так, чтобы скоба торчала наружу и крикнул:
— Скажи своим людям, чтобы никто не вздумал стрелять, а то я вашего человека заминировал. Вот видишь — у меня палец в кольцо продет. Если я упаду, то и ему конец!
«Шварценеггер», нервно переминающийся с ноги на ногу, заволновался:
— Эй, мы так не договаривались! Ты обещал его отпустить, когда получишь оружие! Мы свое оружие отдали, теперь ты должен выполнить обещание!
Щаз! Спешу и падаю! Совсем меня за дурака держат… Вместо ответа, я опять спросил свою напарницу:
— Майя у тебя веревочка есть?
— Какая?
— Любая! Можно леску или проволочку… что, нет? Жалко… Тогда, держи!
Я передал ей револьвер и не вынимая палец из кольца, принялся стягивать куфию с шеи яростно сверлившего меня одним глазом пацана. Второй у него тоже был на месте, просто в данный момент не открывался, заплыв сильной опухолью. Подмигнув непутевому сыночку крутого папика, я отдал платок девчонке, сказав:
— Оторви от нее две полоски и дай мне. Сделай одну ленту потолще, я ею руки этому парню свяжу, а другую тоньше — ее за гранатное кольцо завяжу. Сможешь?
— Конечно!
— Тогда — действуй!
За спиной какое-то время слышалось сосредоточенное сопение, а потом треск разрываемой материи.
— Ой!
Я оглянулся:
— Что «ой»?
Майя, разглядывая оторванный шматок, виновато сказала:
— Криво вышло…
— Ничего страшного! Давай его сюда и делай второй пошире, для рук.
Пока девчонка мучилась с арафаткой, сильно переживающий «Шварц», внимательно следящий за моими манипуляциями, снова вступил в переговоры:
— Ты что творишь, скотина? Мы ведь так не договаривались! Немедленно отпусти Ахмета. А то отсюда никто живой не уйдет! Нам без него не жить, но и вы жить не будете!
Я, привязав ленточку к кольцу и намотав на кулак длинный, почти полутораметровый хвост, крикнул в ответ:
— Не ори! Все живыми останутся, если глупить не станешь. Ты сейчас собираешь всех своих людей, и которые возле тебя стоят и тех, что за стенами прячутся. После чего садитесь в машину и, едете вниз, до поворота. Там останавливаешься и тогда, я отпускаю к тебе Ахмета. По другому, никак не разойдемся! Согласен?
— Дай подумать.
— Думай!
В этот момент подала голос наконец то справившаяся с платком Майя:
— А как же тот турист которого они с собой забрали? Ну, полковник? Ты их что — с ним отпустишь?
Я кивнул:
— Ага. Иначе ничего не получится. — и видя что девчонка хочет возразить, пояснил мысль — Если они заберут полковника с Ахметом, то просто уедут и все. Ни секунды лишней терять не станут. У них и так операция непозволительно затянулась. Ведь с момента убийства нашего охранника, уже минут десять прошло… А вот если я затребую полковника, то получив Ахмета обратно, они вполне могут пойти на штурм, чтобы вернуть полковника и выполнить свою задачу. В данной ситуации лишние пять минут, при общей тишине и спокойствии вокруг, для них роли не сыграют. Ну а я один против них не потяну. Да и ты ведь, не из боевых подразделений? Вот видишь… Значит бой вести не сможешь. И тогда ляжем все.
— А если им Ахмета не отдавать? Пока он у тебя, смотри какие они послушные!
Я фыркнул:
— Если боевики заподозрят что им пацана не отдадут, то штурм начнется еще быстрее. Со всеми вытекающими последствиями. Нет уж! Я не Рэмбо, поэтому пусть забирают обоих и уматывают! Или есть возражения?
Майя, тяжело вздохнув, покачала головой. Хм, быстро же она очухалась от потрясения, возникшего во время захвата. И как всякая женщина, сразу же, как только ситуация более-менее выправилась, захотела большего. Но вообще, наш диалог мне сильно напомнил сказку о рыбаке и рыбке. Если конкретнее, то как раз тот момент, со словами: «Не хочу быть царицей земною, хочу стать владычицей морскою!». Правда кареглазая принцесска, в отличие от сказочной бабки, сумела найти в себе силы и вовремя остановиться. А ведь мне нужно было именно ее согласие. Обдуманное согласие, а не выжатое. Просто я должен наблюдать, как арабы грузятся и уходят, а она все это время будет оставаться на месте, держа Ахмета на поводке. И если бы я не стал объяснять побудительной причины своего поступка, то кто его знает, что придет девчонке в голову? Вдруг, почувствовав себя хозяйкой положения, она объявит арабчонка своим личным пленником и начнет качать права? Нет уж! Лучше все разжевать и быть спокойным…
— Эй, русский!
О, здоровяк голос подал!
— Чего тебе?
— Мы согласны! Но если ты опять обманешь, или станешь выдвигать новые условия, то мы вернемся
