соседней деревни. Тут можно было обнаружить торговца эльфийскими шелками рядом с продавцом, на лотке которого лежали когти самого настоящего огромного змея-дракона. И неподалеку от них были разложены яблоки, зерно, мука, кудахтали куры, оглушительно орал ослик, из-за которого спорили два торгаша в шкурах и платках, закрывающих лица.

И если было что-то немыслимое, на что мог найтись покупатель, – оно продавалось тут!

Леона подхватил и понес людской поток, он останавливался то тут, то там и, казалось, окончательно потерялся, заблудился в круговерти товаров и скоморохов, прорицателей и проходимцев. Его толкали, обнимали, кричали что-то в уши, совали в руки сладости и обсыпали мелкой резаной бумагой. Окончательно запутавшийся и замороченный Леон обнаружил себя в первых рядах среди тех, кто стоял перед большим деревянным помостом.

– А сейчас, – неожиданно громко, даже для шумной ярмарки закричал высокий, лысый, в черном кафтане мужчина с гладко выбритым подбородком. – Удивительное зрелище! Номер, которым восхищался имперский двор! Последний раз в этом сезоне! Спешите видеть! Эльфийская. – Он сделал паузу. – Принцесса!

Занавес за ним упал. И на сцене появилась девушка.

Такая худенькая, что казалось, ее почти нет. Но это не была голодная худоба, когда кости скелета выпирают через кожу, грозя порвать ее. Нет. Девушка была изящна, утонченна, стройна. И свет будто бы проходил сквозь нее, как через дымчатое стекло, окружая ее свечением.

Леон замер и во все глаза смотрел на нее, впитывая каждый жест, каждое движение.

У девушки были густые, длинные ресницы, чуть заостренные аккуратные ушки и большие, невероятные глаза. И она танцевала.

Так, наверное, кружатся мотыльки в лунном свете весной, так движется ветер над травой, так птицы высоко в небе, там, куда не достигает взгляд человеческий, играют с тучами. У Леона что-то сжалось в груди. Стало тепло в животе. И захотелось плакать.

А девочка все танцевала и танцевала. На сцене был кто-то еще, кроме нее, помогал ей, подбрасывал вверх, раскручивал. Но Леон видел только ее стройную фигурку и ничего больше. А потом, когда публика захлопала и закричала, а девочка ушла за сцену, Леон выбрался из толпы и осторожно протиснулся вдоль помоста.

За сценой было шумно и грязно. Оказавшись здесь, человек обнаруживал себя в совсем другом мире. Отсюда были видны задние стороны цветастых шатров и кибиток, прилавков и клеток. И волшебство ярмарки терялось, будто бы отпускало с сожалением. Кто-то кашляет, подавившись слюной, вот факир прыгает и трясет обожженной рукой, хотя там, снаружи, он только что бесстрашно глотал огонь и выплевывал его, будто заговоренный. Разминаются актеры. Волшебные платки и палочки торчат из сундуков с реквизитом. Оборотная сторона чуда – чья-то работа.

– А ты что тут делаешь, малец? – Огромный, как медведь, полуголый бородач неожиданно схватил Леона за плечо.

– Я… – Мальчишка растерялся.

Но со сцены закричали:

– Снежный гигант! Прошу!

Бородач хмыкнул, подмигнул и исчез за занавеской.

Леон принялся осторожно пробираться между сундуками, клетками и корзинами. Мимо сновали люди, которые не замечали парнишку, занятые своими важными делами.

Наконец Леон заглянул под полог небольшой кибитки и увидел ее.

Сидя перед небольшой отполированной медной пластинкой, которая заменяла ей зеркало, эльфийская принцесса расчесывала волосы. Они оказались длинными, до пят, и светлыми, но не цвета соломы, как у Леона, а скорее медовыми, с переливом и блеском. Заостренные уши лежали на столике. Вместе с какими-то пузырьками, пудрой и духами.

Леон испугался поначалу, но потом понял, что уши накладные.

– Ты не лесовичка, – сказал он.

Девушка вздрогнула, обернулась. Посмотрела на него внимательно, без тени страха.

– Кто?

– Лесовичка… Ну… – Леон смутился. – Не эльфийская принцесса.

– Откуда ты знаешь? – Она продолжила прерванное занятие.

– У тебя уши… – Леон завороженно разглядывал ее. Такую хрупкую, невесомую.

– Что уши?

– Человеческие.

– Много ты понимаешь! – фыркнула она и ловко стянула волосы на затылке в аккуратный хвост. Повернулась к нему лицом. – Как тебя зовут?

– Леон?

– Леон… – Она закатила глазки, словно пробуя имя на вкус. – Хорошо. Годится. А я – Марта.

Они замолчали. Леон лихорадочно искал слова, но не находил. Наконец он сунул руку в карман и протянул ей конфету.

– Хочешь?

– Спасибо. – Она развернула фантик, захрустела леденцом. – Папа говорит, что мне нельзя есть сладкое. Но я его очень люблю. Вот. А ты местный?

– Да. Мы живем недалеко. Там. – Леон махнул рукой куда-то за спину, туда, где, как ему казалось, располагалась деревня.

– Здорово. – Она соскочила со стула и протянула ему руку. – Пойдем погуляем.

– Давай. – Леон коснулся ее руки с осторожностью. Будто она могла рассыпаться в его ладони.

Она выбралась из кибитки. Им навстречу шел, осторожно протискиваясь и стараясь не свернуть что- нибудь, давешний бородатый Снежный гигант.

– Папа! – крикнула Марта. – Это Леон. Мы погулять.

– Валяйте! – пробасил Снежный гигант и рассмеялся, будто зарокотал далекий гром.

– Это твой папа? – спросил Леон, когда они прошли мимо.

– Да. Приемный, – беззаботно кивнула Марта. – Он работает силачом. Ты уже видел семиголовую утку?

– Нет. Только обычную…

– Ну так пойдем, я тебе ее покажу. Она такая злющая, но мне дает себя погладить. Может, и тебе разрешит.

И она потащила его куда-то, уверенно лавируя между людьми, лавками, бродячими торговцами и артистами.

А потом вдруг кто-то закричал, громко и надсадно. Совсем не так, как кричат обычно зазывалы. По- другому.

И смолкло все вокруг. Людские головы будто по команде обернулись на звук. Толпа раздалась в стороны, и Леон увидел давешнего священника, которого они с отцом встретили по дороге. Тот стоял в центре, воздев руки к небу, его борода развевалась незримым ветром, черная ряса распахнулась, показывая немытое худое тело, увешанное железными веригами, изъязвленное следами от многочисленных проколов, от стальных колец пронзавших его плоть.

– Бетрезен! Бетрезен! – завопил священник. – Внемлите мне, люди! Ибо я глас Бетрезена Заточенного, проклятого и преданного. Внемлите мне, люди! И гордитесь! Пусть ваша гордость заставит вас слушать, ибо к вам обращается создатель мира! Радуйтесь, люди!

И он завертелся, поднимая пыль. Захохотал, как безумный.

– Бетрезен! Гордитесь, люди! Ибо вы есть дети Бетрезена! Так восстаньте же, чтобы освободить отца своего! Вспомните, откуда вы! Найдите в себе силу, чтобы признать это родство. Довольно быть скотом. Достаточно вы пресмыкались! Пусть гордость заставит вас вспомнить, кто дал вам жизнь на этой земле!

Вокруг священника кружилась, не оседая, пыль. И невидимый ветер рвал полы его рясы. Завывал, крутил пыльные вихрики. Люди слушали, как околдованные, завороженные.

– Бетрезен! Ваш отец! Предан, унижен, обречен на муки! Слышите, люди, он стучится к вам в души,

Вы читаете Я – паладин!
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату