уставшего, и эта усталость, которую он не скрывал, сильно его состарила. Почти вскочив с кресла, он двинулся ей навстречу. Армектанский обычай предоставлял право первым заговорить хозяину; тот, в свою очередь, должен был немного помолчать, чтобы гость успел показать, что ему не чужды хорошие манеры. Князь-представитель, получивший воспитание в первом из домов Шерера, молчал не дольше и не меньше, чем полагалось.
— Приветствую тебя, госпожа. Рад встрече.
— О, этого мы еще не знаем… — загадочно ответила она, сдержанно улыбаясь и кланяясь с такой легкостью, словно на ней была не тяжелая шуба, а элегантное платье. — Ваше королевское высочество…
Никто не забрал у нее шубу, поскольку во дворце было холодно, как в конюшне. У князя не нашлось денег даже на дрова. Ужасающая, выпирающая из каждого угла нищета казалась просто… забавной. Удавалось ли представителю хотя бы есть каждый день?
— И все-таки я рад тебя видеть, — повторил он, давая знак своему советнику, который ненадолго исчез и сразу же вернулся, неся вино, бокалы и легкое угощение; похоже было, что прислуги тоже нет. — Я очень рад, а кроме того, ошеломлен, удивлен, испуган.
Предложив гостье кресло, представитель сел в другое. Простая и строгая обстановка комнаты была как раз делом обычным — армектанцы демонстративно избегали роскоши, взамен подчеркивая на каждом шагу военные традиции своего края. И здесь, естественно, стены тоже были украшены оружием.
Впрочем, проявлением армектанского мировоззрения было само имя князя-представителя — наиболее распространенное в Армекте, которое обязательно должен был носить первенец правителя. Княжне Верене повезло, что она появилась на свет после князя Аскара, который послужил требованиям традиции, в противном случае ей пришлось бы зваться Аяной. В каждом городе Армекта женщин с таким именем насчитывался целый легион.
— Ошеломлен, удивлен… понимаю. Но, ваше высочество, испуган?
Удивляла свобода, с которой эта женщина разговаривала с одним из первых лиц Шерера. Человек, подобный князю Аскару, знал всех армектанских носителей великих фамилий, бывал при дартанском дворе, соприкасался и с представителями гаррийских высших кругов. Но он не знал, даже не мог догадаться, кто на самом деле сидит перед ним. Перед именем, которым она подписала письмо к нему, он не нашел ни гаррийской фамилии, ни использовавшихся на континенте инициалов родовых имен.
— Твое письмо, госпожа, ничего не объясняет, а обещает столь многое, что… если бы не его форма…
— Ведь как обман оно не имеет никакого смысла. Обманщик, который ничего не хочет, ничего не предлагает?
— Я не думал об обмане.
— Понимаю. Ты думал, ваше высочество, что это письмо написала сумасшедшая.
— Да, — подтвердил он, покоряя ее своей откровенностью.
— И ты уже изменил свое мнение? — спросила она со свойственной ей загадочной улыбкой, поднимая королевские брови.
— У меня есть глаза, ваше благородие, и я умею ими пользоваться.
Самым деликатным образом он дал ей понять: «Ты не сумасшедшая, ибо я вижу, во что ты одета, и трудно сомневаться, что золотыми монетами ты можешь мостить улицы — так, как ты мне написала».
— Ты даже меня не знаешь, князь, — сказала она уже без улыбки.
— Я знаю имя. Надеюсь, оно настоящее?
— Да, но не полное. На самом деле должна подписаться: «Кесалах'егри, посланница Полос».
Несколько мгновений оба молчали.
— Что ты пытаешься этим сказать, госпожа? — с новыми сомнениями спросил он; было даже слишком заметно, что подозрения насчет умственного расстройства собеседницы вновь начинают его беспокоить.
— То, что со времен полулегендарной Славы в Шерере не было ни одной посланницы. А последние два года она есть и сейчас сидит перед тобой. Выслушай меня, князь, — быстро сказала она, видя, что тот открывает рот. — Я должна была сказать, кто я, ибо иначе ты бы не понял, что мною движет. Вскоре тебе станет ясно, что я та, за кого себя выдаю, но пока тебе удобнее считать, что ты разговариваешь с сумасшедшей… Так, ваше королевское высочество? К тебе пришла безумная женщина, которая, однако, не лжет, когда говорит, что может иметь столько денег, сколько захочет. Можно ли быть сумасшедшим и при этом своим состоянием служить Вечной империи?
Он поднял брови и улыбнулся, хотя и несколько принужденно.
— Думаю, можно.
— В таком случае я расскажу тебе, князь, занимательную историю. Она очень длинная, так что я опущу детали, не имеющие для нас значения. Так вот, ваше высочество, правя этим островом, ты наверняка уже заметил, что по окружающим его морям плавают не только торговые суда, не только парусники морской стражи, но и пиратские корабли.
— О… — проговорил он, словно вдруг все понял. — Это не…
— Нет, ваше высочество. О достойных сожаления переговорах, которые гаррийский вице-король ведет с морскими разбойниками, я скажу позже, — язвительно пообещала она. — Сейчас я веду речь совсем о другом.
Щеки князя слегка порозовели, но он ничего не ответил. Ясно было: эта женщина знает, что говорит.
— Пираты были на этих морях всегда, хотя никогда не имели собственного княжества. А последние несколько лет они его имеют — два острова далеко на Просторах. Какое-то время назад среди пиратов имелся один столь прославленный и грозный, что все остальные считали его своим вождем, а уважение к его способностям по части судовождения и военных действий питали даже враги. У человека этого росла дочь, которую он не знал; она была воспитана в прекрасном гаррийском доме, а после смерти матери семья выгнала ее на улицу, ибо она являлась армектанским внебрачным отпрыском, так что с ней поступили весьма по-гаррийски, не так ли, ваше высочество? Капитан Рапис занимался незаконной торговлей невольниками, и судьбе было угодно, чтобы, охотясь на них в какой-то деревне, он захватил и некую бездомную девушку… Он слишком поздно узнал, кто его пленница, и умер на палубе собственного корабля, оставив дочь на попечение того, кому доверял, но это уже другая история. Для нас значение имеет некий предмет, название которого пишется с большой буквы. — Брошенный Предмет, добытый капитаном Раписом во время одной из его разбойничьих экспедиций. Рубин Дочери Молний, названный так дартанцами в память о самой младшей из легендарных дочерей Шерни, — совершенно исключительная драгоценность, символ двух отвергнутых Шернью Темных Полос… но об этом чуть позже. Он оказывает немалое влияние на своего владельца, а капитан Рапис долго владел своим Рубином, так долго, что, напитавшись его силой, стал… хотя сам ничего об этом не знал… кем-то вроде посланника, ибо две Темные Полосы признали его своей частью. Он не умер окончательно; после смерти эманация его воли и жизненных сил осталась на морях Шерера, оказывая на мир в целом весьма незначительное влияние, но зато огромное — на судьбу одного человека. Вскоре после смерти капитана пиратский корабль захватили имперские солдаты и убили всех разбойников, а в их числе молодую девушку — она не была пираткой, но они имели право считать иначе. Тогда ее отец вырвал из Темных Полос, которые как бы олицетворял, соединенные вместе обрывки их сущности — то есть Рубин Дочери Молний. Рубин передал свою силу телу мертвой девушки, заменив таким образом ее потерянную жизнь. Твои представители ведут в настоящее время переговоры с этой девушкой, ваше высочество, собственно, уже женщиной, поскольку, хотя она до сих пор выглядит на двадцать лет, ей по крайней мере тридцать. Но зато, увы, у нее разум пятнадцатилетней… Естественно, мы говорим о княжне Риолате Ридарете, наследнице трона пиратского княжества на Агарах. Так вот, ваше высочество, посланники не дадут тебе золота, ибо их у него нет; взамен они дадут тебе мешки, бочки и ящики этих Брошенных Предметов, возможности которых больше всего требуются живущим в Шерере людям. Вследствие некоего… события очень многие Предметы утратили свои свойства, но некоторые остались такими, какими были всегда. Каждый стоит сотни, даже тысячи золотых, и на них до сих пор огромный спрос, поскольку вынести хотя бы несколько из них за границы Ромого-Коор, где мы живем и работаем, удается чрезвычайно редко. Трудно представить себе что-либо, что легче обратить в деньги. Купи флот, князь,
