— Но, Кейн, а как же массивные молодые звезды? Ведь зонд можно передвигать еще всего лишь два раза. Запасы топлива…
— У меня уже достаточно данных по звездам, — ответил Кейн. — Теперь это не так важно.
Я попыталась скрыть собственное удовлетворение.
— Хорошо. Сейчас передвину зонд.
Но когда я вышла на программу управления кораблем, оказалось, что зонд уже передвинут.
5. Корабль
Кейн и Аджит набросились на мини-капсулу с предварительными данными, подобно изголодавшимся волкам, Игра в го была забыта. Было забыто все, кроме работы, если только не вмешивалась я.
Сначала я даже обрадовалась. Решила, что исчезнет несуразное, все нарастающее соперничество между ними; теперь оба ученых будут совместно решать задачи, которые так много для них значили.
— Черт побери! — в восторге воскликнул Кейн. — Только посмотри!
Аджит повел себя так, будто Кейн обращался к нему, хотя это было не так. Он просто думал вслух. Я отложила вышивание в сторону и подошла к их терминалам.
Аджит с каким-то высокомерием, которое появилось после выигрышей в го, сказал:
— Показания приборов, должно быть, неверны. Видимо, сенсоры все-таки повреждены — либо при гиперпрыжке, либо под воздействием радиации.
Кейн, как ни странно, заметил перемену в Аджите. Он усмехнулся; наверное, точно так же он смеялся в лицо самонадеянным аспирантам.
— Неверны? Типичное ребячество — побыстрее сделать выводы. Это ни к чему дельному не приведет.
Тут вмешалась я:
— Какие показания?
Мне ответил Аджит, и, хотя говорил он обычным голосом, скорее, даже вежливо, я видела, что он весь дрожит от злости и гнева:
— Показания массы неверны. Слишком высокая плотность вещества в некоторых пустых областях космического пространства.
Я спросила:
— Может, именно там и зарождаются новые звезды?
Мне не ответил даже Аджит; значит, я сморозила страшную глупость. Но мне все равно. Я ведь не ученый; самое главное сейчас, чтобы они не замыкались в себе, а продолжали разговаривать.
Аджит как-то очень уж спокойно сказал:
— Было бы удивительно, если бы приборы не пострадали после прыжка в условиях такой радиации.
— Кейн? — окликнула я.
— Дело не в приборах. — И добавил: — Суперсимметрия.
Аджит тут же принялся возражать, но я ничего не поняла. Как можно понять их спор, когда я даже слов таких не знаю. Я и не пыталась разобраться; со стороны — самая обыкновенная научная дискуссия, оживленная, но без обид и оскорблений, на личности никто не переходит.
Внезапно они прекратили спорить и разошлись к своим терминалам. Они работали не отрываясь двадцать часов подряд, подобно машинам. Нужно уговорить их перекусить. Они ведь ничего вокруг себя не замечают; так могут вести себя только люди, одержимые либо наукой, либо искусством. Сегодня ночью ни один из них обо мне и не вспомнит. Я могла бы воспользоваться своей властью командира корабля и отдать им приказ, но решила пока что не прибегать к крайним мерам. Как-никак это подрывает доверие. Единственное, что я в результате сделала, это заявила им, что на время отключаю терминалы.
— Ради бога, Тирза! — огрызнулся Кейн. — Когда еще представится такая возможность! Мне нужно работать!
Я спокойно ответила:
— Сейчас вы пойдете отдыхать. Я отключаю терминалы на семь часов.
— Пять.
— Ладно. — Я знала, что через пять часов Кейн ни за что не проснется.
Он поднялся на ноги, но после стольких часов за экраном двигался с трудом. Программа омоложения далеко не безупречна. Мышцы у него затекли, ведь в обычной жизни он привык гораздо больше двигаться. Он пошатнулся, но тут же рассмеялся и восстановил равновесие.
Однако успел-таки задеть стол. Статуэтка Шивы соскользнула со стола и упала на пол. Статуэтка была старой, Аджит говорил, ей лет четыреста. Металлы тоже не вечны, как и люди. Она упала на пол под прямым углом и раскололась.
— Ох, Аджит… прости меня.
Поздно. Каждой своей клеточкой я чувствовала, что Кейн не виноват; он и извинился-то не сразу потому, что все еще обдумывает то, что только что видел на экране терминала и ему очень трудно переключиться. Но какая разница. Аджит весь напрягся, а беспечный, вроде бы равнодушный тон Кейна сыграл роль катализатора — Аджит уже не просто злился, в его злобе появилось что-то новое.
Я быстро вмешалась:
— На корабле можно починить статую.
— Нет, спасибо, — ответил Аджит. — Оставим все как есть. Спокойной ночи.
— Аджит… — Я попыталась взять его за руку, но он отдернул руку.
— Спокойной ночи, Тирза.
Кейн сказал:
— Вариации гамма-излучения в районе Западного Стрельца А отличаются от предполагаемых, — Он моргнул, — Ты права, я очень устал.
Он, спотыкаясь, прошел к своей койке. Аджит уже исчез. Спустя какое-то время я подобрала обломки статуэтки Аджита и долго держала их в руках. Обломки танцующего божества.
Кейн объявил, что данных с первой капсулой прислано столько, что им обоим хватит работы до прибытия следующей капсулы. Но уже назавтра он требовал новой информации.
— Что-то не так и с газовыми орбитами, — громко сказал Кейн, не обращаясь при этом ни ко мне, ни к Аджиту. С ним такое часто случалось — бывало, он подолгу работал молча и вдруг начинал что-то говорить, просто так, в пустоту или в ответ на свои мысли. Он так сильно тер себе ухо, что оно покраснело.
Я спросила:
— В чем дело?
А когда он ничего не ответил, а может, просто не услышал моего вопроса, я повторила его громче.
Кейн очнулся и улыбнулся мне.
— Потоки газов, поступающие от околоядерного диска, движутся не так, как должны, по направлению к Стрельцу А…
Я вспомнила то, что он когда-то говорил мне, и спросила:
— Возможно, это ветер от скопления IRS шестнадцать?
— Нет, я проверил все новые данные и уже внес корректировки.
Я не знала, что еще можно предположить. И тут Кейна прорвало:
— Мне нужны новые данные!
— Ну, они уже скоро прибудут.
— Они нужны мне сейчас, — бросил он, уныло усмехнулся и снова с головой погрузился в работу.
Аджит молчал, будто ни Кейн, ни я ничего не говорили.
Вот Аджит поднялся, потянулся и огляделся по сторонам. Я сказала:
— Через минуту будет обед. Но сначала пойдем, я тебе кое-что покажу.
И я тут же направилась наверх в обсерваторию; ему ничего не оставалось, как следовать за мной. Он
