органах.
Затем началась охота на меня. Мне кажется, в том, что я уцелел, есть большой элемент чуда. В это время я был женат на Надежде. Нашему сыну исполнилось двенадцать лет. Я знал, какая участь их ждет, поэтому спешно забрал из города и отвез на дачу моего знакомого.
Однако этим подонкам удалось выследить меня, когда я приехал на дачу увидеться с семьей. Мы сидели втроем на веранде дома и ужинали, и по нам был открыт огонь из автоматов на поражение. Едва над головой просвистели первые пули, я инстинктивно рухнул на деревянный пол и потянул за собой жену. Сын замешкался, растерявшись. Пуля попала ему в горло.
Мне удалось избежать смерти в тот раз. Рана в горле, к счастью, оказалась для сына неопасной. Я отвез Надежду и Бориса в Салехард, а сам вернулся в Тюмень и жил в разных квартирах, находящихся под контролем прокуратуры. Каждую ночь мне приходилось ночевать в новом месте.
Но вскоре меня опять «подставили». Я и мой напарник, только недавно прибывший из Смоленска, попали в засаду, когда выехали за город для встречи в условленном месте с платным осведомителем. И тогда я понял, что оставаться здесь мне больше нельзя. Рано или поздно меня обязательно подстрелят, как куропатку.
Первым же самолетом я вылетел в Москву. На Лубянке я встретился с одним из заместителей министра внутренних дел и рассказал ему о реальном положении дел. На этой встрече было решено для моей же собственной безопасности и безопасности моей семьи «похоронить» меня.
Управление внутренних дел по легальным и нелегальным каналам распространило информацию о моей смерти. Вместо меня был похоронен мой напарник, изрешеченный автоматными очередями. Он оказался сиротой и холостяком, поэтому не возникло никаких проблем ни с его родными, ни с его семьей.
Меня же отправили в Таджикистан. Я провел там пять изнурительных лет. После того, как эта республика провозгласила независимость, я был переведен из правоохранительных органов Таджикистана в российское посольство. Позднее меня пригласили на работу в Федеральную службу безопасности.
Самое печальное во всей этой истории было то, что в мою смерть поверили Надежда и Борис. Я должен был «умереть», чтобы они остались жить. Предатель из прокуратуры, видимо, не знал, что они живут в Салехарде. Он не сумел «вычислить» ни их, ни меня. Поэтому я должен как можно скорее «вычислить» его…
После непродолжительной паузы Василий предложил:
– Неплохо бы отметить твое воскресение из мертвых, а? Тут, внизу есть неплохой ресторанчик…
– Вначале – дело, выпивка – потом, – отрезал я.
– Ты прав, – кивнул Мохов. – Не знаю, как ты, а я к водочке начал испытывать большую тягу. Посмотришь порой на то, какой беспредел вокруг творится, поймешь, что ничего изменить не в силах, махнешь на все рукой и хочется лишь одного – забыться. А забыться можно только с помощью сорокоградусной, родимой. А наутро так башка трещит, жена пилит без устали, и надо тащиться на работу…
– Я знаю.
– Что знаешь? Как у меня голова болит по утрам? – удивился Василий.
– Нет, То, что работа местных сыщиков пошла в полный раздрай. Руководство чуть ли не поголовно продалось уголовникам. Честным следователям мешают работать, и те либо потихоньку спиваются, как ты, либо увольняются, как твои товарищи.
– Не сказал бы, что я спиваюсь, – недовольно проворчал Мохов. – Одно дело – испытывать к водочке интерес, и совсем другое – быть законченным алкоголиком.
– Между этими двумя понятиями не такое уж большое расстояние, как может показаться на первый взгляд.
Однако мне не хотелось углубляться в тонкости алкогольной интоксикации. Пора было переходить к тому делу, ради которого я сюда приехал.
– Что тебе сказали обо мне в прокуратуре? – спросил я напрямик.
– Только то, что из Москвы к нам в гости прибыл представитель Федеральной службы безопасности, обличенный огромными полномочиями для борьбы с организованной преступностью, – отчеканил Мохов. – Мне дали понять, что ты располагаешь так называемым «правом ликвидации». Скажи мне, как другу – это правда?
– Говорю тебе, как другу – это правда. Я обладаю полномочиями на прямое уничтожение лиц, представляющих реальную угрозу для безопасности Российской Федерации, – ответил я ему официальной формулировкой.
У Василия с детства осталась привычка упорно прослеживать до конца всякую логическую цепочку.
– То есть, если тебе покажется, что я хочу послать в Кремль посылку с пластиковой взрывчаткой, ты можешь меня прямо сейчас пристрелить? – не отставал он от меня.
– Да, имею право прямо здесь и сейчас уничтожить тебя любым видом оружия, – мрачно кивнул я.
– Меня, твоего старого друга? – не унимался Василий.
– Если говорить конкретно, то лично тебя я не уничтожу.
– Почему? – с вызовом спросил он.
– Потому что ты не представляешь угрозы для безопасности Российской Федерации, – ответил я.
– Спасибо и на том, – усмехнулся Мохов. – Когда я шел на встречу с представителем ФСБ, то меньше всего мог предположить, что увижу старого друга Владимира Печегина.
– Кто, кроме тебя, знает о моем прибытии?
– О том, что наши края посетил гость из Москвы, в прокуратуре знают многие. Но о том, что этот гость –
