именно ты, только я.
– Хорошо, – удовлетворенно сказал я. – Это дает мне некоторую гарантию на безопасность. Но помни, тайна, которую знают больше двух человек, перестает быть тайной.
– Учту, – пообещал Василий, глядя мне прямо в глаза.
Мне нравилась эта его привычка смотреть в глаза собеседника. Это была типичная привычка профессионального следователя. По глазам человека было легче определить, лжет он или говорит правду.
У меня сложилось впечатление, что Мохов беседует со мной искренне. Тем не менее, я не мог исключить его из круга подозреваемых. В 1990 году он входил в круг лиц, владевших информацией о деятельности Четырнадцатого Отдела. Следовательно, и он мог «заложить» меня и моих товарищей уголовникам.
В природную честность людей я вообще не верю – работа милиционера не располагает к такой вере. И все-таки, когда в Москве у меня спросили, кого бы я хотел иметь в качестве координатора, я, не задумываясь, назвал Василия Мохова. В моем списке подозреваемых в коррупции он вызывал наименьшие подозрения.
Теперь он должен был стать тем связующим звеном, которое обеспечивало мне содействие правоохранительных органов. Только работая в паре с Моховым, я мог убедиться в ошибочности своих подозрений.
Я посмотрел в ту часть окна, которая не была прикрыта занавеской. Приближалась ночь, и она обещала быть прохладной, звездной и ясной. Березы, которые росли в скверике перед окнами гостиницы, заслоняли бледное небо тонкой черной сетью веточек. Сквозь приоткрытую форточку в комнату проникал пряный аромат осенних листьев.
– Что тебе известно о группировке «Азия»? – спросил я Василия.
– Только то, что она существует реально и что там работают очень крутые ребята, – поморщившись, ответил Мохов. – Не хотел бы я с ними связываться.
– А придется, – заверил я. – Меня послали сюда с целью ликвидировать «Азию».
Мохов испуганно присвистнул.
– Я всегда знал, что ты ничего не боишься, – сказал он. – Но сейчас говорю тебе, как старому другу – ты самоубийца, камикадзе.
– Я не могу быть самоубийцей, потому что по всем документам я уже мертв, – парировал я. – Мало того, я должен проникнуть внутрь этой самой «Азии».
Василий долго смотрел на меня молча и с таким видом, словно я только что пожелал достать луну с неба.
– И ты мне в этом поможешь, – уверенно заявил я.
– Каким таким образом? – раздраженно спросил он. – Мы не сумели внедрить в эту «Азию» ни одного информатора. У них первоклассный отдел контрразведки. Они быстро «вычисляют» стукачей. Управление внутренних дел попыталось было недавно заслать к ним очередных информаторов. Но «азиаты» их быстро «раскололи». Нашему человеку отрезали уши, затем его пристрелили и бросили на берегу реки.
– Я читал об этом в газете.
– Но в газете не написано, что наш источник информации пробыл в рядах «Азии» считанные дни. Вот как они его быстро «вычислили».
– Я думаю, это заслуга не азиатов.
– А кого же?
– Стукача в наших рядах. Того самого типа, который в свое время «заложил» Четырнадцатый Отдел. Того самого гада, из-за которого я потерял семью и был вынужден пять лет находиться вдали отсюда… Я должен его найти!
– Вот в этом я с огромным удовольствием помогу тебе, – тихо сказал Мохов.
– Когда мы его вычислим, я предоставлю тебе право защелкнуть наручники на его запястьях.
– Сочту за честь.
– Но пока о том, кто я такой и что именно здесь делаю – ни единой живой душе.
– Будь спокоен.
– Хотелось бы, но пока не могу.
– Будут еще указания?
– Завтра ты должен нанести визит в камеру предварительного заключения.
– А что я там забыл? – поинтересовался Василий.
– Надо завизировать почтение уголовному авторитету по кличке Соломенный. Три месяца назад он был арестован вашей прокуратурой.
– Верно. Я сам его и арестовал, голубчика, – похвастался Мохов.
– Жаль, что при аресте Соломенный не сказал тебе, что связан с «Азией».
– Неужели? А ты откуда об этом знаешь?
– У службы безопасности много каналов тайной информации.
– И что же я должен выпытать у Соломенного?
