Рядом с комнатой Стивена на третьем этаже Дон и Аннетта сжимали друг друга в объятиях. Когда губы их наконец расстались, Дон проговорил:
– Я больше ни минуты не смогу прожить без тебя.
И она ответила просто:
– И я тоже, Дон, особенно сейчас.
– Да, особенно сейчас. – Дон держал ее лицо в своих ладонях. – Есть ли еще на свете влюбленные, у которых оказались бы такие матери, как наши?
– Думаю, нет. И все же тебе больше повезло: твой отец на нашей стороне. Мне же приходится бороться с двумя. И, знаешь, мне позволили подняться сюда одной только потому, что разговор еще раз зашел о Марии Толлет. Честно говоря, Дон, мне очень жаль Марию. Я помню ее скромной и застенчивой. И я могла бы назвать двадцать человек, способных совершить то, что сделала Мария, но никак не ее саму. Когда же это случилось, родители увезли ее и спрятали – им, видите ли, стало стыдно. Я-то думала, что мы живем в новом мире, в новую эпоху, что такое не может произойти в шестидесятые годы двадцатого века. Но, видимо, пока существуют такие люди, как наши драгоценные матери, это будет возможно и в конце столетия. – Внезапно она обняла Дона, притянула к себе и голосом, в котором звучали панические нотки, пробормотала: – Господи, пусть скорее наступит суббота…
– Дорогая, все в порядке, успокойся. – Дон приласкал ее. – Подумай лучше о трех неделях в Италии. Хотя бы нам и пришлось там ежедневно ходить смотреть на Папу.
Аннетта задрожала от смеха, опустив голову на плечо возлюбленного. Дон, сам тихо усмехнувшись, произнес:
– Потише, потише. Если ты начнешь смеяться, они все втроем тут же примчатся сюда.
Когда Аннетта взглянула на Дона, глаза ее были мокры. Всхлипнув, она заговорила:
– Я поклялась, что мы будем ходить на утреннюю мессу в Ватикан каждый день. Мы оба…
– Не может быть!
– Может.
– Ну почему же ты не сказала матери, что мы будем валяться в постели до двенадцати часов?
– Ох, Дон! – Она улыбнулась, обняв его.
– Слышишь, – Дон мягко отстранил ее, – кто-то идет сюда. Я выйду в другую дверь и посмотрю, спит ли Стивен. – Он уже собирался расстаться с ней, но вдруг остановился и обнял ее за талию. – Нет, ради Бога! Мы этого не сделаем. Пойдем вместе. Это уж слишком…
Когда они подошли к двери, то столкнулись лицом к лицу с Джо. Они с вызовом посмотрели на него. Джо негромко сказал:
– Я опередил „поисковую команду'. Пора возвращаться, гости собираются уходить. Они все сейчас там внизу, рассматривают подарки. Но разговор идет натянутый. – Джо обратился к Аннетте: – Ну что, там была битва?
Она, качая головой, ответила:
– Нет, мне удалось уйти, когда они все принялись осуждать Марию Толлет. Наверное, одна только миссис Престон их не поддерживает. Ведь Мария – ее близкая подруга.
– Да… Понимаю… Но знаете, – Джо кивнул им обоим, – послушайтесь моего совета: проследите за выражением ваших лиц и не спускайтесь вниз, обнявшись, вот как сейчас. Иначе тлеющие угли подозрения, а они сегодня весь день тлеют, вспыхнут целым пожаром. А мы ведь этого не хотим…
Парочка, подталкиваемая Джо к выходу, расхохоталась.
– Пусть скорее придет суббота. Пусть скорее придет суббота, – заклинал Дон.
Аннетта отозвалась эхом:
– Аминь. Аминь.
Но оба они и не подозревали, что этот большой Джо, их товарищ и союзник, ожидал субботы еще с большим нетерпением, чем они.
Часы пробили одиннадцать. В доме стояла тишина. Уинифред отправилась спать в свою комнату, Джо и Стивен тоже были наверху. Лили с полчаса назад ушла в сторожку. Пэгги только что прошла в свою мансарду, пожелав Дэниелу спокойной ночи. Только Мэгги еще хозяйничала на кухне, и Дэниел знал, что она с радостью примет его. Он и сам очень хотел этой встречи. Еще как хотел. Но не мог себе ее позволить. Ведь если он сейчас решится и пойдет к Мэгги, то чем все это обернется? Обстановка в доме станет невыносимой, потому что он совсем не умеет скрывать своих чувств…
Как и всегда по вечерам, Дэниел не чувствовал себя усталым. Усталость обычно наваливалась на него по утрам, когда приходило время вставать с постели.
Он снял с крючка в прихожей свое пальто и тихо вышел из дома на подъездную аллею. Осень уже пощипывала морозцем, чувствовалось приближение долгих темных ночей. „Это состояние, – подумал Дэниел, – очень соответствует его собственной жизни'. Одна долгая темная ночь. Но теперь ее озарил огонек, и Дэниелу ох как хотелось согреться возле него. И тут же он почему-то почувствовал стыд за это свое желание.
Он медленно шел по аллее, удаляясь от дома. Огни у ворот все еще горели, а это значило, что Билл и Лили еще не легли спать.
Дэниел уже подходил к сторожке, когда боковые воротца открылись и из них вышел Билл Уайт. Билл остановился и спросил:
– Пришли навестить, сэр?
– Просто вышел подышать воздухом перед сном.
