– Ты... ты – выжил?
Даже мне самой фраза кажется ненужной, нелепой...
Он смеётся. Идёт навстречу. Останавливается, когда между нами лишь один шаг. Я хочу сделать этот шаг. Но так и не решаюсь.
Мы смотрим друг на друга. Целую минуту. А может – лишь пару секунд...
Потом он кивает:
– Ты нашла путь. Я ведь говорил – ты сумеешь...
Лёгкое дуновение шевелит его русые с проседью волосы. Тучи рассеиваются, и солнце высвечивает каждую морщинку на его лице. Они добрые, эти морщинки. И глаза ясные, как небо... Только мне почему-то тяжело в них смотреть...
Губы дрожат. А ноги слабеют, подкашиваются. Я опускаюсь на траву, закрываю лицо ладонями...
– Ну что ты, Танюша, – укоризненный голос звучит надо мной. Тёплая рука касается моего плеча. Даже через грубый материал куртки я чувствую это тепло.
– У тебя всё получилось...
Отрываю ладони.
– Не всё... – Запрокидываю голову и шепчу умоляюще: – Помоги... Пожалуйста...
Его улыбка чуточку грустная. А голос спокойный, уверенный:
– Нет, Таня... Ты – сама. Только ты...
Сырая земля подо мной. Кругом лес. Я встала, задев еловую ветку, и капельки росы брызнули на лицо. Помогая прийти в себя.
Чьи-то шаги за спиной.
Обернулась. Рядом стоял Грэй. А вдалеке сквозь кусты темнел «хаммер». Надо же. Я удалилась от дороги всего на десяток метров...
– Тебе плохо, Таня? – спросил доктор.
– Нормально, Грэй... – Почувствовала его тревогу. И успокаивающе кивнула: – Нормально. Честное слово.
Хватит разговоров. Скорее назад к машине.
– Едем? – встрепенулся Чингиз.
Я качнула головой. Склонилась над телом Артёма. И двое друзей помогли мне вытащить его из «хаммера». Уложить на траву.
Я опустилась рядом на колени. Положила ладони на его грудь.
Грэй хотел что-то сказать. Но промолчал, отвернулся... Доктор меня жалел. А ещё среди его мыслей вертелся термин «реактивный психоз».
Пускай. Главное, я чувствую доброе тепло, исходящее от него и Чингиза...
Голова уже ясная. И мысли чёткие. Пусть уйдут сомнения, пусть останется только их и моя любовь. Моя сила...
Я опускаю веки...
И Зов уходит в пространство. Поднимается над миром, как над плоской картинкой. Летит сквозь обманчиво жёсткие, осязаемые границы реальности. Туда... Всё выше и выше... Нет, это не пустота, в которой жидкой медузой болтается паутина имплантов.
Это океан. Живой, добрый. Целый океан тепла и света. По ту сторону боли, по ту сторону холода и тьмы...
Дай мне силы, добрый океан. Ты рождён из миллионов ручейков... Столько же имен, судеб...
Я их вижу...
Баррикадник прошитый очередью. Девушка, раздавленная танком. Старик, замёрзший в нетопленой квартире... Женька, Иван... Папа, мама, братишка...
Нет, вы не погибли. Вы надеялись, верили. Любили... И это не ушло.
Тьма – между нами. Но она не всемогуща...
Мы – сильнее...
Лёгкое жжение на кончиках пальцев. Огненный шар ярче разгорается внутри. Волны света идут сквозь меня, сквозь мои руки... Я передам этот свет, этот огонь...
Трудно. Но с каждым мгновением становится легче.
Под моими пальцами уже тлеют первые искорки... Ещё немного – и разгорится пламя...
– Таня, – охрипший голос Грэя. – Это безумие... Его уже нет...
Фраза обрывается. Будто у доктора перехватило дыхание. Потрясённый шепот Чингиза.
Я не поднимаю век. Я жду.
И своими ладонями чувствую первые толчки...
Сердце... Его сердце...
Расслабилась. Привалилась к боку машины. Жарко. Во всем теле – усталость. Но это – приятная усталость.
Артём неподвижен. Только грудь едва заметно колышется. В такт редкому пульсу. Его раны уже затянулись. Без шрамов, без следов. И серовато-бледное лицо наливается красками.
Странно. Кругом блестит роса. Тысячами алмазных капелек. Но трава рядом с нами – совсем сухая...
Грэй осторожно держит его руку, измеряя пульс. А Чингиз застыл, всматриваясь в его лицо. Будто всё ещё не верит. Обернулся. В зрачках чернеет тревога.
– Таня, он...
– Скоро проснется.
Я улыбаюсь и гляжу в небо. Огромное, бесконечное... Как в детстве, мне хочется взлететь...
Придёт день, и мы вернём себе это небо. Эту землю.
Мы сумеем.
Потому что мы не одни. И никогда не будем одни...
– Радуга... Какая яркая... – прошептал Артём.
