Ластбадер Эрик
Французский поцелуй
Эрик ван Ластбадер
Французский поцелуй
ВРЕМЯ НАСТОЯЩЕЕ, ВЕСНА
ТУРЕТ-СЮР-ЛУП, ФРАНЦИЯ - НЬЮ-ХАНААН, КОННЕКТИКУТ
Все духи исчезают с рассветом. Вот какая странная мысль пришла в голову Терри Хэю, когда он пересекал главную площадь средневекового городка Турет-сюр-Луп.
Он приехал сюда на арендованном 'Опеле' из самой Ниццы, да еще под дождем, поливающим извилистую горную дорогу из низких серых туч, принесенных со Средиземноморья. Перед тем как выехать, он выпил чашечку кофе с французскими булочками, сидя в ресторанчике, расположенном на крыше его отеля в Ницце. Хребты Провансальского нагорья голубели на фоне предрассветного сине-черного неба.
Он не торопясь допивал свой кофе и размышлял о том, что губительнее сказывается на моральном облике человека: совокупный жизненный опыт или же только действия, совершенные им. Наверно, все- таки действия, решил он, доедая последнюю булочку. Будь я писателем, все было бы иначе. Писатель, по сути своей, является мастером вымысла, а вымысел существует только на страницах создаваемых им произведений. Писатель может только создавать, а разрушать он не может. Следовательно, моральный облик его не страдает. В этом его сила - и его слабость. Вот поэтому Терри и выбрал для себя другой путь: путь действия. Жизнь - действие... Впрочем, и смерть тоже.
Он наблюдал с жадным вниманием, как застенчивый румянец зари вытесняется светом ветреного утра, будто это было какое-то предзнаменование, по которому он мог предугадать ожидающее его будущее. Покинув ресторан, он пошел по улицам Ниццы, ступая с излишней энергичностью, отчего обычно приятные улочки казались притихшими, будто вымершими.
Двигаясь на север, в направлении долины реки Луп, на которой стоял интересующий его город, Терри почувствовал себя неуютно и включил радио. 'Мгновение узнавания, - пела по-французски Изабелла Аджани, - пронзает удивлением, как если бы солнце вдруг осветило полночь, / И медь осенних листьев горит в твоих глазах, / И время засыпает в твоих объятиях'.
Терри подумал о черных оливках, плавающих в масле, и о хрустящей корочке пеин-де-кампань - коронного Провансальского блюда, обычно подаваемого на обед. Всего пять миль от Ниццы, а уже проголодался. Хотя, с другой стороны, он встал рано, а уже больше десяти часов утра.
Черные тучи повисли в небе, будто пришпиленные к заднику театральной сцены. Солнце так и не показалось с самого восхода. Время от времени начинал идти дождь, причем, сильными порывами: будто занавес падал, закрывая сцену. Сейчас дождь не шел. Туман окутывал низенькие деревья, карабкался по древним каменным стенам, окружающим городок. Примостившийся на отроге горного хребта Турет казался похожим на волшебный рог сказочного животного.
Прямо под ногами Терри на вымощенной булыжниками площади перепархивали голуби. Он чувствовал в левой руке привычную тяжесть прикованного к кисти чемоданчика из нержавеющей стали. На площади играли дети, из огромных автобусов вываливались, подобно крысам из своих нор, группы туристов, уткнувшихся носами в зеленые путеводители. И, проходя мимо них, Терри вдруг почувствовал себя в центре всеобщего внимания.
Мяч, брошенный одним из детей, катился прямо к нему. Он поднял его и бросил назад, детям. При этом цепочка, которой чемоданчик был прикован к руке, - лязгнула, и дети все посмотрели на него. Мяч поскакал через площадь, а голуби с шумом поднялись и исчезли, как духи исчезают с рассветом.
Он прошел через каменные воротца на другом конце площади и оказался перенесенным на пять столетий назад. Прямо перед ним извивались узкие улочки. Из одного из раскрытых окон раздался детский плач, а потом и успокаивающий голос матери, укачивающей проснувшегося ребенка. Фасады домов каменными утесами подымались по обе стороны улицы, на которой и двоим трудно разойтись.
В такую по здешним понятиям рань на улицах почти никого не было. Только лавочники гремели огромными ключами, открывая ржавые замки решеток, закрывающих витрины их магазинчиков. Они улыбались ему и желали доброго утра. Ноздри приятно щекотал запах свежеиспеченного хлеба.
У просвета между зданиями он остановился на секунду и посмотрел на горы. Влажные от дождя, окутанные дымкой оливковые деревья покрывали склон горы, по которой змеилась дорога. Через месяц или два здесь зацветет лаванда, покрыв окрестности цветным душистым ковром. Терри вытянул шею, разглядывая дорогу, обозначенную на автомобильных атласах как Д-2210, по которой он и сам только что приехал. Сейчас по ней двигалась только одна машина. Терри проследил, как она ползла вниз, со своего наблюдательного пункта. Весь мир казался удаленным, будто смотришь на него через перевернутую подзорную трубу.
На первом же перекрестке он повернул налево, а потом сразу же - направо. Здесь была длинная каменная лестница, ведущая вниз. Ее ступеньки были так отполированы и стерты ногами прохожих, словно по ним столетиями низвергались вниз потоки воды.
Здесь было темнее. Он прошел мимо черного, с длинной шерстью кота, спящего на закопченной каменной раковине, столетия назад использовавшейся для освещения улицы по ночам. Когда Терри проходил мимо, кот открыл глаза и смерил его неподвижным, туповатым взглядом, характерным для этих животных.
Спустившись еще ниже, он подошел к магазинчику на углу улицы и, остановившись, взглянул на витрину. Там он увидел марионетку, подвешенную на веревочках, невидимых на фоне черного бархата, которым было завешено окно. Прекрасная ручная работа. Кукла была одета в традиционный костюм арлекина с красными и белыми ромбиками. На клетчатой маске, закрывающей лицо, на-. рисована слезинка. Вглядевшись получше, Терри увидел сзади нее вторую куклу, спрятавшуюся среди теней бархатной портьеры: Дьявол с рогатой головой и прекрасным, ярко размалеванным лицом и костяными руками, протянутыми к Арлекину. Терри смотрел на марионеток, будто прикованный к месту. Затем, кивнув головой, будто своим мыслям, он отвернулся и отошел от витрины.
Здесь, в самом низу изогнутой, затененной улицы стояла церковь Богоматери из Бенва. Впечатление было такое, что даже полуденное солнце не касалось ее белокаменных стен. Огромные полукруглые деревянные двери были открыты, их кованые железные украшения тускло поблескивали.
Внутри церкви воздух был полон гулкого эха и пляшущих в солнечных лучах пылинок. Запечатленная история, будто по повелению самого Неба. Терри скорее почувствовал, нежели увидел, высоту внутренних галерей собора. На входе была маленькая, написанная по-французски табличка, объясняющая, что слово Бенва является искажением выражения Бен Вай, что на старопровансальском диалекте означает пожелание доброго пути.
Терри прошел в главное помещение и долго стоял в дверях, вглядываясь в мрачноватый сумрак храма. Он не мог сказать наверняка, что был совершенно один, но движения или какого-либо иного знака присутствия другого человека не ощущалось. Тем не менее, он решил быть бдительным, помня библейскую заповедь: 'И посему будьте мудры, как змии, и просты, как голуби'.
Он прошел по проходу между рядами пустующих деревянных кресел, почерневших от времени и долгого использования. Терри подумал, что на них сидели прихожане и в те времена, когда мир освещался лишь пламенем свечек и коптилок.
Он сел во втором ряду, как ему было предписано.
Стены по обе стороны были украшены фресками, изображающими с натуралистическими деталями сцены Распятия и Воскрешения. У Терри эта красочная поэтизация боли и мучения вызвала легкое подташнивание. Прямо перед ним возвышался гигантский деревянный крест с распятым Иисусом. Голова склонилась набок, терновый венец уже приобрел некоторые черты нимба, в запавших глазах застыло выражение, которое Терри мог определить как жадный, мучительный вопрос, который Спаситель задавал всем входящим в храм Богородицы Бенва. Хотя Терри не был религиозным человеком, он все-таки тоже почувствовал, что задумался над тем, что это за вопрос.
- Bonjour, Monsieur Haye.
Терри повернулся и увидел, что рядом с ним сидит какой-то человек.
- Вы напугали меня, - признался Терри. - Я не слышал, как вы вошли.
- Этого вы и не могли услышать, - сказал человек. - Я уже был здесь, когда вы пришли. - У него был странный, приглушенный голос, какой обычно слышишь в телефонной трубке.
