– Что это значит?
– Я считаю до десяти. Отдай мне сумку!
– Ну ты же не выстрелишь в меня! Не будешь же ты стрелять в лучшего друга?
– Берегись, Жанн! Я бываю очень опасен, если меня довести до крайности.
– Да что с тобой происходит?
– Ты всегда смотришь свысока, я больше не хочу терпеть такое отношение.
– Перестань, Деррик, хватит уже!
– Не подходи!!!
Раздается первый выстрел, и мою руку пронзает острый холод, который выходит сзади, из мягких тканей, выпуская фонтан липкой жидкости. Я смотрю, как струя растекается по дороге и дюжина детишек затевает хоровод посреди алой лужи.
В какой-то момент меня посещает мысль, что у крови неопределенный цвет. Потом опять звонит мой мобильник, и, несмотря на настороженность Деррика, я решаю ответить.
– Да?
– Господин Перуз?
– Нет.
– Я попал не к господину Перузу?
– Нет, вы ошиблись.
– Это 06-48-95-43-22?
– Да, но это номер не господина Перуза.
– Тысячу извинений!
– Ничего страшного, всего хорошего!
– Всего хорошего!
Деррик не сдвинулся ни на йоту, его лоб покрылся обильным потом.
– Что я говорил?
– Ты говорил не подходить… А потом ты в меня выстрелил, предатель.
– И правильно сделал.
– Тебе все еще нужна сумка?
– Да, дай мне, пожалуйста, сумку.
– Я тебе ее не отдам, потому что ты сделал мне больно.
– У тебя ничего нет. Я стрелял мимо.
Я чувствую, что Деррик собирается сделать большущую глупость. Тогда, чтобы ослепить его, я бросаю ему прямо в лицо киви, но фрукт пролетает справа от его уха, и я уже жалею о своей несдержанности, глядя, как на его лице появляется выражение жестокости, даже садизма.
Перед глазами с невероятной скоростью проносится вся моя жизнь.
Впервые я занялся любовью в три года, с Мюрьель, первая сигарета была в пять лет, первая пьянка – в восемь, первая overdose – в десять. Потом я вспоминаю Джона, мусорщика, который в сентябре восемьдесят девятого убил дофина в пижаме. Я вижу перед глазами Поля, сдирающего кожу с Майка Брандта[51] – просто так, ради забавы. Я закрываю глаза и считаю. Один, два, три… А потом слышу звон стекла, разбитого об чью-то голову, и как тело весом 102 кг падает на мокрую мостовую.
Открыв глаза, я вижу распростертого на земле Деррика (он без сознания), а за ним – Бенжамена с разбитой бутылкой из-под шампанского в руках.
Бенжуй бросается ко мне и помогает подняться. Он спрашивает, как я, и, естественно, я отвечаю: зашибись, это самый прекрасный день в моей жизни (он прикольный чувак), и я бы остался здесь еще на недельку-другую, но нужно пахать, пахать и еще раз пахать, жизнь состоит не только из отпуска – нужно кормить семью и думать о будущем детей. Потом я рассказываю ему о Бретани, о пляжах с мягким, как абрикос, песком. Еще я рассказываю ему о сверхъестественном свете леса Броселианд, но он говорит, что ему на это плевать и надо отвезти меня в больницу.
– Я не пойду в больницу!
– Ты истекаешь кровью!
– Плевать, в больницу я не пойду, ясно? Отвези меня к Лизе, я лучше полечусь там.
– А ты уверен, что у нее есть антисептики?
– Позвони, спроси. Я не знаю.
– Алло, Лиза? Да, это Бенжамен. Я только хочу узнать, есть ли у тебя антисептики?
– Что она говорит?
– Она спрашивает – зачем?
– Скажи ей, что я порезался листом А4-го формата, что ничего, мол, страшного.
– Он говорит, что врезался головой в дверь, и поэтому мы опаздываем на матч. Она спрашивает, почему я тоже еду к ней.
– Скажи ей, что отвозишь меня на мотоцикле.
– Я отвожу его на мотоцикле.
– Все, теперь отключайся.
– Извини, я должен отключиться.
– Ты клеишь мою девушку или как?
– Она рассказывала мне о своей поездке в Нью-Йорк. Там она виделась с Джорджем Майклом. Она не знала, что он родился на Кипре.
В тот момент, когда мы покидаем парковку «Кокоса», я говорю себе, что здесь что-то не сходится, и дело совсем не в Джордже Майкле. Смотрю на часы, они показывают 23:41, и я настаиваю, чтобы Бенжамен поднажал, если мы не хотим пропустить ночной выпуск новостей.
Он пару раз выезжает на встречную, но, тем не менее, мы добираемся до подъезда Лизы целыми и невредимыми.
Набирая код, я замечаю, что за нами тянутся следы моей крови. Наверное, думаю я, след остался по всему пути, и это напоминает мне историю Мальчика-с-пальчик. Очень трогательно.
С трудом взбираемся на пятый этаж. Вот мы наконец у двери Лизы. Она открывает нам дверь в одних трусиках, в зубах зажата зубная щетка – и слава богу. Я говорю ей, что люблю ее, страстно целую, а Бенжамен ведет меня в ванную. Он находит пресловутый антисептик и сразу же прикладывает его к моей мерзкой ране. Я чувствую, как из моих глаз выступают слезинки. Смотрю в потолок, как будто кто-то сверху может прийти мне на помощь, а боль очень сильная – чувствую, что где-то на уровне желудка зарождается и подступает к горлу, проходя через трахею, крик.
Когда звук в конце концов вырывается у меня изо рта, он пронзает хрупкие барабанные перепонки моего ангела-хранителя. Ангел-хранитель растерянно пялится на меня.
– Тебе легче?
– Колет!
– Я ничего не слышу.
– Я не мог сдержаться.
– Все, кровь больше не идет. Думаю, ты выкарабкаешься.
– Новости! Быстро! Помоги мне!
Мы направляемся в гостиную к Лизе. Она забила себе косяк и смотрит «Хутор знаменитостей».[52]
Я бросаюсь к пульту и переключаю на второй канал. Узнаю физиономию диктора, и это меня утешает.
Мы быстро проходимся по событиям дня, и Давид Молль переходит на особый тон:
«Сегодня в 18:30 на Гар дю Нор[53] были задержаны лица, подозреваемые в убийстве хозяина кафе «Кокосовый Орех» Роже Пишу, который был убит во вторник вечером при отягчающих обстоятельствах. Они пытались выехать в Марсель на TGV.[54] Блестяще проявил себя при этом контролер, так как злоумышленники были обнаружены в ходе обычного билетного контроля. Эти пассажиры соответствовали описанию двух плюшевых медведей розового цвета ростом около одного метра восьмидесяти сантиметров, объявленных
