Кристина оцепенела. Что это значит? Ей слышится или на самом деле в коридоре раздаются чьи-то голоса. Но каким образом кто-то оказался в квартире?
Дверь кабинета распахнулась, на пороге возникли люди в форме и штатском. Кристина затравленно смотрела на них.
– Гражданка Стаховская, – раздался чей-то голос. – Вы арестованы по обвинению в попытке покушения на убийство. Кроме того, у нас имеется ордер на обыск в вашей квартире. Ребята, приступайте!
– Я требую присутствия своего адвоката, – сказала Кристина. – Это провокация, я не понимаю, в чем дело…
Люди в штатском, как и их коллеги в форме, растеклись по комнатам, начали вытаскивать ящики из столов и просматривать бумаги.
– Это, безусловно, провокация, но не запрещенная законом, – сказал Шипунов, снимая парик. – Иначе бы нам не удалось доказать вашу вину. А так наша с вами милая беседа как по телефону, так и в кабинете непосредственно до того, как вы «убили» меня, записана на пленку. В том числе и ваше признание в том, что вы купили и подложили бомбу в самолет вашего мужа, используя стюардессу Аллу Шипунову. И это уже не косвенные улики, как, к примеру, фиктивный звонок от Стаховского.
Шипунов снял и вторую часть усиков, Кристина побледнела – перед ней был Павел Резниченко.
– Это вы? – просвистела она. – Я немедленно требую адвоката, где телефон! В смерти Стаховского виновата Ухтомина, ее же арестовали. Я ничего не знаю, это инсинуации, меня использовали и подставили!
Кристину ожидало еще одно потрясение – в кабинет вошла Светлана Ухтомина. Павел радостно приветствовал ее:
– Света, как тебе понравилась моя игра?
– С тобой все в порядке? – спросила его Ухтомина.
– О, причин для беспокойства нет, Кристина Алексеевна не задела меня. Света, я рад, что оказался полезен тебе и следствию. И теперь ты простишь меня?
– Значит, арест Ухтоминой был фикцией, – прошептала Кристина. – Театральная постановка, обман, который убедил меня в том, что я в безопасности. И затем сразу последовал звонок этого жалкого актеришки.
– Кристина Алексеевна, вы давно находились у нас на подозрении, – сказал один из штатских. – Разрешите представиться, полковник Сальченко. Светлана Геннадьевна и Павел Александрович любезно согласились помочь нам. Вы правы, арест Светланы Геннадьевны был фикцией, а вот ваш арест – самый что ни на есть настоящий.
– Я всех вас засужу! – закричала Кристина, чувствуя, что слезы брызжут из глаз. – Я ни в чем не виновата, меня подставили! Это все она, – Кристина указала на Светлану. – Как же я тебя ненавижу! Но ты еще хлебнешь горя, я в этом уверена!
Ухтомина с брезгливостью и жалостью смотрела на бьющуюся в истерике Кристину. Павел обнял Светлану за талию и прижал к себе. И она поняла, что именно это ей сейчас и нужно.
Светлана подошла к дачному домику. Так и есть, сторож из дачного товарищества, который позвонил ей утром, не ошибся – в их домик наведались воры. Снег был истоптан, деревянная калитка выломана, железная дверь висела на одной петле.
Она прошла внутрь дома. Взяли кое-что из инвентаря, всю посуду, старенький телевизор. Отец будет расстроен. Ведь дача была его гордостью и его прибежищем.
Воры распотрошили книги, вывалили альбомы с фотографиями, явно в поисках денег и ценностей. Светлана вздохнула – придется посвятить остаток дня уборке. Ну что ж, это не самое плохое, что случилось с ней за эти недели.
Кристина находилась в Лефортове. По настоянию своих адвокатов, самых лучших законников в стране, она молчала, не желая сотрудничать со следствием. Однако ее виновность не вызвала сомнений.
У прессы появилась новая жертва – Стаховская, которую окрестили «черной вдовой», «мужеубийцей» и «Кристиной Кровавой». Светлана отказалась выступать на телевидении или писать статью о своей роли в разоблачении Стаховской.
В последнее время Ухтомина ощущала усталость. На нее свалилось слишком много. Выяснилось, что Стаховский является ее отцом, наконец установлена правда о его гибели. Но удовлетворения почему-то не было.
Она встречалась с Павлом. Светлана поняла, что он является именно тем человеком, которого она искала всю жизнь. Однако Геннадий Петрович и слышать не хотел о нем. Павел был сыном той самой Галины Одинцовой, которая способствовала роману Татьяны Ухтоминой и Владимира Стаховского.
Светлана все еще испытывала тревогу за отца. Геннадий Петрович, по-прежнему погруженный в свой мир, никак не мог освоиться с мыслью, что его любимая жена изменяла ему.
Утром, узнав, что на его дачу залезли воры, он заявил, что поедет наводить порядок. Светлана, не ставя его в известность, уговорила братьев задержать отца в Москве. Она не хотела, чтобы он ездил один за город, ему требовался отдых. Света решила, что сама ликвидирует последствия вторжения.
В воздухе чувствовалось приближение весны. Снег начал подтаивать, скелеты деревьев чернели в полуденном небе. Светлана принялась за уборку.
Она не заметила, как пролетело два с половиной часа. Кажется, ей удалось привести дом в порядок. Оставалась только груда фотографий, которые высыпались из нескольких старинных фотоальбомов, брошенных ворами на пол.
Светлана, устроившись на коврике, начала сортировать фотографии. Наверное, отец теперь не захочет смотреть на них – ведь там изображены он сам, маленькая Света и его жена Татьяна, которая изменяла ему со Стаховским.
Внезапно Светлана заметила знакомое изображение. Не может быть! Эту фотографию она уже видела. Мама в приталенном пальто и белом берете рядом с молодым Владимиром Стаховским. Такую фотографию Кристина показала всей стране в скандальном ток-шоу.
Но каким образом тот снимок попал в их семейный альбом? Светлана перебрала все фотографии и обнаружила еще несколько снимков Стаховского и мамы.
Получается… Получается, что…
Дверь хлопнула, раздались тяжелые, шаркающие шаги отца. Светлана инстинктивно попыталась скрыть фотографии, которые держала в руке. Отец, в длинном пальто, прошел в комнату.
– Света, ты приводишь в порядок разграбленную дачу? – спросил он. – Ты у меня умница, дочка. Я наконец-то сбежал из Москвы, а то твои братья не хотели меня отпускать. Но не мог же я бросить все на тебя. Как вижу, умыкнули телевизор и всю посуду, нет трех шлангов и лопаты… Да, ну и времена пошли…
Геннадий Петрович замолк, когда взгляд его остановился на фотографиях, которые держала в руках Светлана. Он переменился в лице и сказал странным, каким-то бесцветным тоном:
– Света, дочка, а что это ты нашла? Старье, которое я давно должен был выбросить, но рука никак не поднималась.
– Папа, – произнесла Ухтомина. – Скажи честно – ты ведь все знал? Ты знал, что она тебе изменяет? И что я не твоя дочь?
Ответом было молчание. Геннадий Петрович, стряхивая с галош мокрый, тающий снег, прошел в комнату. Светлана перевернула одну из фотографий. На обратной стороне твердым, хорошо знакомым почерком отца было написано: «Татьяна и ее хахаль». И дата – за две недели до того, как мама была убита.
– Папа, прошу тебя, – сказала Светлана ласковым тоном, чувствуя, как ее душа наполняется ужасом. – Скажи правду, мне это очень нужно!
– Правду, дочка? – хрипло произнес Ухтомин. – А зачем она тебе? Ты же убедилась, что многие, очень многие вещи нужно предать забвению. Я уже говорил, Света, что старые истории, которые покрылись паутиной воспоминаний, опасно ворошить. В подвалах прошлого обитают жадные до крови монстры и клыкастые чудовища. Я же говорил тебе…
Фотографии выпали из рук Светланы. У нее мелькнула дикая мысль. Но это не может быть правдой! Она не хочет!
