активны только для тех, кто знаком с законами данной религии и следует её правилам. Крест не может служить орудием сатаниста, а перстень Соломона не принес мудрости буддисту…
— Эй, эй, подожди минутку. Я не очень хорошо понимаю все это, да и если сказать честно, не слишком интересуюсь… Ты мне вот что скажи: ты уверен, что Ватюшенко хранил у себя похищенные ценности?
— Ты же сам видишь, — обвел он рукой комнату.
— Есть возможность узнать, что именно он хранил? Список, перечень какой-нибудь?.. Хотя бы предположения?
— Этого я не знаю. Я заинтересовался им случайно, в связи с другим делом… Даже не им самим, а именно делом. Возле этого дома скрылся от нашего наблюдения один человек… Очень интересующий меня человек… И я попросил, чтобы все события, которые могут произойти в этом микрорайоне, докладывали лично мне.
— Ишь ты как, — усмехнулся я. — Прямо-таки и «докладывали»?
— Именно так, — спокойно подтвердил Петров. — У меня вполне достаточные полномочия, чтобы даже генералы выполняли мои требования.
— Так ты по пропавшим во время войны ценностям работаешь? — догадался я.
— И это тоже входит в мои обязанности… Скажи, Сергей, а у тебя раньше уже так бывало? — он кивнул на остатки маски.
— Как — «так»? Разбить что-нибудь ненароком? У кого же не бывало… Раз в год какую-нибудь тарелку да разгрохаешь…
— Я о талисманах. Ты имел раньше дело с талисманами, святынями, реликвиями?
— Нет, это первое подобное дело. Воруют-то разное, но преимущественно золотишко да меха…
— Меня интересует, не приходилось ли тебе иметь дело с… с вещами непонятными, странными?.. Магического по рядка?
— Ещё раз объясняю, специально для «особо уполномоченных»: по работе не сталкивался. А в жизни… Я похож на идиота? Нет?.. Вот потому и не интересовался.
Петров долго молчал, наблюдая за тем, как я осматриваю квартиру, потом подошел к серванту и, указав мне на какую-то крошечную статуэтку, изображающую лысого, пузатого мужика в балахоне, сидящего со скрещенными ногами, попросил:
— Возьми её, пожалуйста, в руки.
Я тяжело вздохнул и, зажав статуэтку в кулак, выжидающе посмотрел на Петрова.
— Как ты себя чувствуешь? — заинтересованно спросил он.
— Идиотом.
— И все? — он даже расстроился.
Поставив статуэтку на место, я взял Петрова за плечо, усадил на диван и проникновенно сказал:
— Хочешь совет? Хороший, и главное — бесплатный?.. Иди сейчас домой, купи по дороге пару бутылок хорошего вина, фруктов, зажги свечи, включи магнитофон… У тебя есть магнитофон?
— Есть, — кивнул удивленный Петров.
— Вот и хорошо. Включи его, поставь что-нибудь хорошее, легкое, приятное для души… Что ты обычно слушаешь? Для души?
— Вагнера, Моцарта, Бетховена. Иногда Чайковского. У меня довольно разнообразные вкусы.
— Выкинь все это в форточку, — посоветовал я. — Отслушался… Поставь что-нибудь современное. Потом позвони какой-нибудь симпатичной девушке… А может, ты женат?
— Нет…
— Я так и подумал… Так вот. Позвони какой-нибудь симпатичной девушке и проведи с ней этот вечер… Поверь: тебе это очень нужно. Очень…
— А… А зачем?
— У тебя в голове сейчас плещется совсем не то, что там должно быть. Тебе от этого нужно избавиться, — серьёзно посоветовал я и вышел из квартиры на лестничную площадку. — Саша, — попросил я курившего на лестнице участкового, — когда вернется Калинкин, скажи ему, что я не нашел ничего интересного и отправился к антикварам. Он поймет. И вот ещё что… Скажи ему, чтоб был поосторожней с этим «особо важным». У парня «не все дома» — может покусать…
Я позвонил Лене из телефона-автомата.
— Ещё раз поздравляю, — нарочито весело сказал я. — Желаю всего-всего-всего…
— Русаков, ты ненормальный?! — спросила она. — Ты знаешь, который сейчас час?
Взглянув на часы, я вздрогнул и соврал:
— Они у меня стоят… Леночка, солнышко, мне очень нужно поговорить с твоим новым мужем. Позови Славу к телефону.
— Я позову, — многозначительно пообещала она. — Но то, что он тебе скажет, будет и от моего имени… Подожди, я сейчас попытаюсь его разбудить…
— Слушаю, — услышал я минутой позже сонный голос.
— Привет, это я. Решил поздравить тебя со свадьбой. Долгих лет, счастливой жизни и тому подобная ерунда… Слава, я к тебе с просьбой. Ты крутишься во всем этом продающе-приобретающем мире, и я хотел узнать, нет ли у тебя, часом, каких-нибудь знакомых антикваров. Мне нужна кое-какая информация конфиденциального характера…
— У меня в башке гудит… Который час?
— Ещё рано… Вечер… Что-то около двенадцати.
— Уф-ф… Ничего не соображаю. Мне казалось, что в полночь мы только разгулялись… Что ты хочешь?
— Антиквара. Знакомого. Спросить.
— Консультанта или практика?
— А совместить нельзя? Мне нужна информация о действующем рынке.
— Они вряд ли станут особо распускать языки. Сам понимаешь, какое дело. Антиквариат, как и валюта, стоит с законом по разные стороны.
— Вот потому тебя и прошу нас свести. Человек, о котором я хочу узнать, уже умер, так что…
— Хорошо. Завтра в десять тебя устроит? Позвони мне, я дам тебе номер телефона и предупрежу этого человека о твоём визите. А вы уж сами договоритесь — где и когда… О, мама мия!..
— Что такое? — насторожился я.
— Я только что посмотрел на часы… И у меня появилась одна мысль…
Не дожидаясь, пока он её выскажет, я быстро повесил трубку…
На следующее утро он всё же закончил свою мысль. Волей-неволей, я был вынужден её выслушать, и, когда он поостыл, я получил номер телефона некоего Исаака Минеевича Фридмана, коллекционера и эксперта в области антиквариата. Далее я всего за каких-нибудь полтора часа сумел объяснить недоверчивому Исааку Минеевичу, кто я такой и кто меня рекомендовал, получил адрес и отправился на встречу.
Исаак Минеевич был точной копией той самой статуэтки, которую вчера просил меня подержать Петров, только увеличенной в «оригинале» в сотню раз. Маленький, пузатый, с огромной, непропорциональной головой, которая венчалась столь же огромной залысиной, и к тому же завёрнутый в какой-то диковинный халат, весьма напоминающий древнегреческий хитон.
Маленькие черные глазки старого антиквара цепко ощупали моё лицо, долго и пристально изучали удостоверение, и только после этого мне было наконец разрешено переступить порог квартиры. Комната, в которую меня пригласили, не уступала по роскоши и обилию антиквариата квартире Ватюшенко. В силу служебной необходимости я был вынужден разбираться в некоторых видах живописи и скульптуры, по крайней мере, в их оценочной стоимости, и сумел по достоинству оценить титанический труд, который потратил Фридман на сбор своей коллекции. К тому же, как я подозревал, передо мной была лишь малая и, скорее всего, далеко не лучшая её часть.
— Итак, молодой человек, вас интересует Семен Викторович… Покойный Семен Викторович, — поправился Фридман. — Сразу хочу предупредить, что знал я его отнюдь не близко.
Я понимающе покачал головой и подтвердил:
