– Будете сопровождать эшелон! Но о том, что увидите или услышите, вы должны вечно хранить молчание, иначе – смерть!
А затем Ганс увидел, как по перрону медленно движется странный черный автомобиль, который остановился прямо напротив распахнутой дверцы вагона. Ганса смутило то, что это был катафалк – что ему делать здесь?
Из-за руля выпрыгнул подтянутый молодой тип и отдал честь фюреру, но тот даже не взглянул на него. Его внимание было приковано к самому автомобилю. Гитлер медленно подошел к катафалку, около него возник Гиммлер. Фюрер отдал краткое распоряжение, и два офицера тотчас раскрыли дверцы катафалка.
Ганс старался не упустить ни единой детали, понимая, что стал свидетелем чего-то необычного и, вероятно, чрезвычайно секретного.
Тем временем изнутри катафалка был извлечен большой квадратный ящик. Причем не простой, а, как с невероятным удивлением отметил Ганс, позолоченный. Или, кто знает, может быть, сделанный из литого золота?
Крышку ящика покрывали странные узоры и символы, но Ганс, хоть и обладавший отличным зрением, находился слишком далеко, чтобы рассмотреть все детали. Два офицера остановились, а фюрер подошел к ящику и стал стягивать с дрожащей руки перчатку. У него долго не выходило, но все терпеливо ждали. Наконец Гитлер сдернул перчатку, приблизился к ящику и положил на него руку.
Прошло несколько томительных минут. Никто не смел шелохнуться, все вокруг, казалось, замерло. И вдруг Ганс понял – фюрер читает молитву или что-то в этом роде. А дальше произошло и вовсе невероятное – великий вождь немецкого народа отошел в сторону и приложил дрожащую руку к фуражке. Он отдавал честь золотому ящику!
А офицеры, чеканя шаг, отнесли ящик в вагон. Затем Гитлер что-то коротко сказал Гиммлеру, обернулся – его взгляд замер на Гансе. Молодому человеку стало не по себе, и он закрыл глаза. А когда открыл, фюрер и его свита уже исчезли.
– Ну, живо, эшелон сейчас тронется! – послышался окрик одного из офицеров. – Быстрее, быстрее!
Ганс направился к вагону, в который внесли золотой ящик, но дорогу ему преградили часовые. Офицер скомандовал:
– Не сюда, в соседний вагон! Туда вход запрещен!
А двое часовых уже закрывали дверь последнего, самого таинственного вагона. Но Ганс успел заметить, что внутренние стены вагона украшены какими-то символами и картинками. Молодой человек сообразил, что не следует задавать лишних вопросов, и подчинился приказанию офицера.
Через три минуты бронепоезд тронулся. Ганс и Олаф находились в вагоне, так и не понимая, куда же лежит их путь.
К месту назначения состав прибыл вечером того же дня – бронепоезд останавливался всего один раз, все прочие поезда уступали ему дорогу. К тому времени Ганс уже немного освоился и пришел в себя. Его удивило то, что в вагоне, в котором он находился, были сплошь только офицеры. Вначале это жутко действовало ему на нервы, но затем Ганс перестал обращать на них внимание – офицеры им ничуть не интересовались.
Олаф, прижавшись к стенке вагона, дремал, а Ганс размышлял. Итак, волей судеб он стал свидетелем того, как по прямому приказанию фюрера из столицы рейха были вывезены сказочные сокровища. Но золотые монеты и драгоценные камни меркли по сравнению с тем, что находилось в последнем, особом вагоне. Видимо, в том саркофаге хранится главное сокровище рейха.
Ганс все пытался представить себе, что же это такое. И пришел к выводу: одно из двух – либо это уникальный, огромных размеров драгоценный камень, например самый большой бриллиант на свете (ведь вряд ли бы фюрер стал наблюдать за погрузкой простых камешков и уж точно не стал бы отдавать ящику честь), либо в саркофаге находится карта, которая может привести к несметным сокровищам.
Молодой человек не сомневался: высшее руководство рейха понимает, что вот-вот наступит конец, поэтому из Берлина и вывозится самое ценное. Причем наверняка ценности прячутся в различных местах. Но где-то должен иметься список, перечень того, где все припрятано. Ведь подобных эшелонов, как полагал Ганс, было несколько. Сокровищ-то у рейха – уйма!
Чтобы жить припеваючи, требуется не парочка драгоценных камней, которые можно продать на черном рынке, размышлял Ганс. И не ящик, забитый золотом и бриллиантами. И даже не эшелон с тысячами подобных ящиков. Требуется знать местонахождение всех сокровищ рейха!
Сейчас Ганс был уверен, что заполучить координаты пещеры Али-Бабы ему вполне под силу. Ну да, бонзы припрятали сокровища, надеясь рано или поздно вернуться и прибрать к рукам несметные богатства. Но кто сказал, что право на них имеют только высокопоставленные нацисты? Ганс тоже хотел получить свой кусок пирога. А если повезет, то весь пирог…
Молодой человек осторожно взглянул на храпевшего рядом Олафа. Нет, напарника нельзя посвящать в детали своего плана. Но ведь одному не справиться! Значит, придется действовать заодно, а как поступить с Олафом потом, он решит позднее. Можно, конечно, дать идиоту несколько золотых монет и горсть бриллиантов, больше-то ему и не нужно, но ведь Олаф туп, как пробка, и может заложить его. Значит, остается одно – убить…
Последняя мысль пришла в голову неожиданно, но молодой человек ничуть не ужаснулся ей и не удивился. Он просто рассуждал логически. Да, придется убить напарника, поскольку доверять нельзя никому, только самому себе. Значит, так и надо поступить. Олаф поможет ему завладеть сокровищами, а затем…
Ганс шумно вздохнул. В этот момент эшелон, уже давно плавно сбрасывавший скорость, остановился. Один из офицеров приказал выходить. Ганс подчинился и, покинув вагон, вдруг понял, что поезд находится не на вокзале, не под открытым небом, а в огромной соляной штольне. Стены и потолок переливались мириадами кристаллов, мощные прожектора освещали черневшие справа и слева туннели, уводившие в глубь горы.
Уже вовсю шла разгрузка эшелона, туда-сюда сновали солдаты и офицеры, грузившие ящики с сокровищами на дрезины, исчезавшие в неизвестном направлении. Ганс ждал приказаний, будучи уверенным, что им с Олафом тоже поручат заниматься транспортировкой ящиков.
Однако его ждало разочарование – их поставили нести вахту около одного из пропускных пунктов, находившегося внутри соляной штольни. С затаенным сожалением Ганс следил за тем, как сокровища уплывают у него из-под носа. Молодой человек лихорадочно прикидывал: здесь, в штольне, порядка сорока человек, с ними со всеми ему, конечно, не справиться, даже с помощью Олафа… Значит, надо ждать.
Наконец настал черед разгрузки последнего вагона. Появился рейхсфюрер СС Гиммлер, который, как выяснилось, лично сопровождал бронепоезд. И он сам вынес золотой ящик, бережно держа его в руках, как будто это была люлька с младенцем. Спустившись по лестнице из вагона на землю, Гиммлер намеревался поставить ящик на платформу дрезины, но, видимо, не удержался, подался вперед. Золотой саркофаг вот- вот должен был вылететь у него из рук… И наверняка вылетел бы, если бы не Ганс, обладавший отличной реакцией. Молодой человек мгновенно понял, что это его звездный шанс, и ринулся на помощь рейхсфюреру. В самый последний момент ему удалось удержать ящик.
Да, тот был из литого золота, Ганс теперь не сомневался. Поэтому и такой тяжелый. И внутри находилось нечто очень и очень важное и, вне всяких сомнений, ценное.
Ганс осторожно поставил ящик на дрезину, а затем, вытянувшись во фрунт, замер, не смея взглянуть на Гиммлера. Тут уж или пан, или пропал, понимал Ганс. Или второй человек Германии оценит его поступок по достоинству, или отдаст приказ расстрелять наглеца на месте.
Гиммлер ринулся к ящику, осмотрел его со всех сторон и, убедившись, что он не поврежден, повернулся к Гансу спиной. Молодой человек похолодел: все, влип, сейчас будет отдан приказ о расстреле…
Тем временем Гиммлер взгромоздился на дрезину. Туда же прыгнул один из офицеров, но рейхсфюрер качнул головой и вдруг указал на Ганса:
– Со мной поедет он!
Повторять дважды не пришлось – дрожа от радости, Ганс влез на платформу, чувствуя на себе колючие взгляды офицеров. Но ему было на это решительно наплевать.
– Умеешь обращаться с дрезиной? – последовал вопрос.
