но если ее наличие узнается тотчас, то привычки и проч. нередко мешают нам быть choques ее отсутствием и заметить его… (10 сентября 1820.)
[257–261]. В изящных искусствах следует отличать восторг, воображение, жар и т. д. от изобретательности, прежде всего в нахождении сюжетов. Вид прекрасной природы пробуждает восторг. Если восторг овладеет тем, у кого уже есть в руках сюжет, то восторг этот поможет, сообщив большую силу воплощению сюжета и оригинальность вещам второстепенным, то есть его частям, стилю, образам, одним словом, всему, что относится к воплощению; однако едва ли восторг поможет отысканию самого сюжета. Помочь и в этом он может, только если сам относится к тому же предмету или им вызван; таков, например, восторг, порождаемый страстью. Но восторг беспредметный, смутный, неопределенный, какой нередко испытывают одаренные люди, слушая музыку, любуясь природой и т. д., никоим образом не способствует отысканию сюжета и даже его частей, потому что в такие мгновения человек как бы вне себя, он отдается увлекающей его внешней силе, он неспособен ни собрать, ни запечатлеть свои идеи, ни удержать увиденное, его дух становится бесконечным, беспредельным, летучим и столь изменчивым и щедрым, что не терпит ни порядка, ни правила и теряет всякую способность вычислять, располагать, выбирать или хотя бы ясно и полно составить ка-кой-нибудь замысел, а тем более saisir[114] некую точку (то есть сюжет), к которой можно свести все его ухищрения и фантазии, не имеющие средоточия. Даже испытывая, как я сказал, восторг страсти и желая выбрать сюжетом саму страсть, вы, если восторг будет поистине живым и неподдельным, не сумеете определить для себя доступную разработке форму этого сюжета. В сущности, для нахождения имеющих форму и границы сюжетов, даже самых простых (иначе говоря, для первого их замысла), не только не нужен, но и вреден тот миг, когда мы охвачены жаром восторга и воображение наше взволновано. Для этого нужно время, когда мы чувствуем свою силу, но спокойны, время, когда с нами наш гений, а не наш восторг (или, скорее, когда мы находимся под действием гения, но не восторга); время, когда дает себя чувствовать минувший восторг, или восторг приближающийся, или обычный для нас, но не восторг сиюминутный; время, так сказать, сумерек восторга, а не его полудня. Нередко бывает благоприятным такое мгновение, когда после только что испытанного восторга или сильного чувства душа, уже успокоившись, снова приходит в волнение, как море после бури, и с наслаждением вызывает в памяти минувшее чувство. Это, быть может, самое благоприятное время, в такие минуты чаще всего замышляются оригинальные сюжеты и оригинальные их части. И вообще можно сказать, что в поэзии и в изящных искусствах проявления восторга, пылкого воображения и чувствительности — в том, что касается автора, — суть скорее непосредственные плоды воспоминаний о восторге, нежели самого восторга. (2 октября 1820.) Между тем общее мнение, истинное лишь на первый взгляд, признает, что восторг порождает и изобретательность, и все замыслы, а спокойствие необходимо для наилучшего их исполнения; я же утверждаю, что восторг вредит, или, вернее, мешает, именно изобретательности (ибо ей нужна определенность, а восторг очень далек от всякого рода определенности), зато полезен при исполнении, потому что распаляет поэта или художника, оживляет стиль, весьма способствует созданию, расположению и т. д. частей, то есть всему тому, что очень легко получается холодным и однообразным, когда автор утратил первые побуждения оригинальности. (3 октября 1820.)
Примечания
1
Стихотворения Джакомо Леопарди переводились на русский язык Бурениным, Вейнбергом, Граве, Курочкиным, Минаевым, Орловым, Плещеевым, Вяч. Ивановым. Печатались они в периодических изданиях XIX века («Беседа», «Вестник Квропы», «Дело», «Отечественные записки»). Имеются два отдельных сборника стихотворений Леопарди на русском языке (в переводах В. Помяна — М… 1893, и Т. Тхоржевского — СПб., 1908). Готовилось издание Леопарди в горьковской «Всемирной литературе» под редакцией А. Л. Волынского и Н. С. Гумилева. В основу его был положен перевод И. Тхоржевского, сильно, впрочем, отредактированный. Два стихотворения в переводе Тхоржевского были забракованы целиком, и Н. Гумилев перевел их заново. Издание это так и не было осуществлено. Однако переводы эти в той или иной степени устарели.
В настоящее издание включены стихотворения и фрагменты, составляющие единственный сборник Леопарди «Песни» («Canti»).
Сборник этот выходил при жизни поэта дважды. Первый раз в 1831 году во Флоренции, в издательстве Гульельмо Пьятти, под названием «Песни графа Джакомо Леопарди» («Canti del conte Giacomo Leopardi»); книга была подготовлена Антонио Раньери под наблюдением самого поэта. Второй раз «Песни» были выпущены в 1835 году в Неаполе издателем Саверио Старита («Песни Джакомо Леопарди, издание исправленное, дополненное и единственно одобренное автором» — «Canti del conte Giacomo Leopardi, edizione corretta, accresciuta e sola apporopvata dall`autore»).
Перевод для настоящей книги осуществлялся по авторитетному изданию Леопарди: Leopardi G. Ореге complete, ed. Mondadori, 1945, с учетом комментариев, содержащихся в изданиях: Leopardi. Ореге, ed. Riccardo Ricciardi, v. 1, 1956; Leopardi. Canti, ed, G. Einaudi, 1962.
2
К Италии — Канцона написана в сентябре 1818 г. Впервые опубликована в Риме в начале 1819 г. вместе с канцоной «К памятнику Данте» и посвящением поэту и переводчику Винченцо Монти. Включалась Леопарди в оба прижизненных издания его «Песен».
3
Оружье мне, оружье! — точная цитата из «Энеиды» Вергилия (II, 668): «Arma, viri, ferte arma», переведенной самим Леопарди («Armi qua l`armi»).
4
Где сыновья твои? — цитата из Уго Фосколо («Письма Якопо Ортиса»).
5
…твои сыны в чужих краях сражаются, — Речь идет об итальянцах, сражавшихся в составе наполеоновских войск в России.
6
