Сколь фантастична и удивительна та необъяснимая сила, когда ты кому-нибудь нужен, когда кому-то нужна твоя помощь, участие и поддержка! Эта сила может творить чудеса с любым живым существом, способна буквально воскресить.
Отшельник брел вдоль реки по узкой тропинке, прилегающей к крутым скалам — берегам реки. На стенах серебрились струйки ручейков, свисали корни тех мужественных кустов и деревьев, которым хватило сил и терпения здесь зацепиться и расти. Пес брел наугад, но что-то ему подсказывало, что нужно идти именно в эту сторону. Задняя лапа совсем не слушалась и волочилась, как кусок каната. Отшельник ковылял вперед, перебирался через завалы стволов деревьев, нанесенные рекой.
Хозяин лежал в реке, над водой виднелись только лицо и часть тела. Вода после человека была окрашена слегка в розовый цвет крови. Пес, собрав последние силы, стал вытаскивать хозяина из воды на сушу. Несколько раз Отшельник делал длительные перерывы, чтобы отдышаться и набраться сил. Голова кружилась, и иногда на мгновение сознание покидало его. Наконец хозяин лежал в сухом месте. Отшельник лизал его лицо, раны, скулил, выл и даже лаял. Так он провозился до ночи, не теряя надежды, что хозяин все-таки жив и придет в себя. Однако все усилия четвероногого друга были напрасны. Хозяин погиб. Что случилось там, наверху, на тропе, где напал на них человекомедведь, пес не знал. Знал только лишь одно, что он не спас, не смог защитить своего хозяина как ни старался, и потому был виновен в его смерти.
Утром следующего дня туман рассеялся и выглянуло солнышко. Кровь на шерсти засохла, и собачья шкура превратилась в твердый единый ком. Тело нестерпимо ныло, и каждое движение давалось с трудом. Отшельник зашел в ледяную воду, и там ему стало легче, боль несколько утихла.
Что делать? Пес подошел к своему хозяину и посмотрел на его безжизненное, бледное лицо, которое он добросовестно вылизал от крови. И вдруг ему почудилось, что он слышит голос хозяина. Нет, наверное, показалось, ведь губы человека не двигались. И вновь послышался еще более твердый приказ хозяина: «Иди, Оши! Иди отсюда! Ты еще нужен людям». Отшельник не знал, как это может быть, как хозяин мог скомандовать ему будучи мертвым, но он привык повиноваться хозяину, и он выполнил это последнее повеление.
Пес не помнил, сколько времени он шел по руслу реки и как выбрался из ущелья наверх. Вот он уже ковылял по буковому и пихтовому лесу. Воздух был настоян на хвое, под лапами трещали сухие ветки, слежавшиеся листья. Отшельник не знал, куда ему теперь идти, и где, кому он может быть теперь нужен? Тем более что он потерял столько крови и получил такие переломы и ушибы, что прежде всего нужно было выжить ему самому.
Отшельник часто ложился на сухие листья и отдыхал, Всего несколько минут забвенья и снова в путь. А сон у него был один и тот же: вот человекомедведь появляется из тумана, и Отшельник прыгает ему на грудь. Потом ответный яростный удар и падение. В это мгновение Отшельник вздрагивал и пробуждался из забытья. Куда идти? Силы на исходе, перед глазами круги, а на многие мили вокруг ни одной души.
Вскоре пес оказался на большой поляне, и посреди нее на небольшом холме стоял каменный домик с круглым отверстием у самой земли. Четыре массивные плиты, поставленные вертикально, сверху были перекрыты еще большей плитой. Отшельник и раньше видел в горах эти необычные домики, и всегда встреча с ними вызывала у пса странное состояние легкости и радостного оживления. Но сейчас, пролезая в отверстие домика, он не чувствовал ничего, кроме страшной усталости и безразличия ко всему. Едва проникнув внутрь домика, он распластался на каменном полу и погрузился в глубокий сон. И это уже было не тревожное, минутное забвенье, а красочный, яркий, глубокий сон.
Нельзя сказать, сколько спал Отшельник, ибо он просыпался и когда было утро, и когда на небе светили звезды, и когда солнце то ли садилось, то ли поднималось. Он пробуждался на несколько минут и вновь погружался в мягкий, сладкий сон. Однако с каждым пробуждением он отмечал, что чувствует себя намного лучше, все раны затянулись, в теле чувствовалось возрождение жизни.
А эти странные, загадочные сны! Будто у него новый хозяин — старик, белая борода до пояса, густые и темные спутанные волосы покрывали тело до пояса. У него голубые глаза и мягкий, низкий голос. Он гладил пса, что-то говорил на незнакомом языке, но самое главное, что Отшельнику было так приятно и хорошо, как никогда в жизни.
А потом этот старик во сне наконец произнес указание на языке бывшего хозяина Отшельника: 'А теперь ступай, Оши, ты нужен людям. Тебе следует сослужить людям последнюю службу! '. Отшельник открыл глаза и вылез наружу. Было прекрасное утро. Как легко дышалось! В теле чувствовалась прежняя сила и энергия. Только на заднюю лапу он все-таки прихрамывал, но в целом то, что произошло с Отшельником, можно было назвать чудом возрождения.
Теперь Отшельника что-то вело, указывало путь, будто у него появился новый невидимый хозяин, который всякий раз, когда у пса появлялся вопрос, давал ему ответ. Именно этот голос привел его к горячему минеральному источнику, где Отшельник «отмокал» целую неделю, пока окончательно не окреп. Именно этот голос и привел пса в этот приморский городок и повелел жить на берегу моря, у пирса.
С тех пор голос молчал, и Отшельник лежал на гальке, греясь под солнцем, вспоминая свою прежнюю жизнь и ожидая, когда же он понадобится, чтобы сослужить людям последнюю службу, о которой говорил седой старик во сне.
Глава 4. КАВКАЗСКАЯ ПЛЕННИЦА
Мария заснула глубоко за полночь под стук колес. В вагоне было душно и тревожно. По вагону сновали люди, постоянно хлопали двери, из тамбура тянуло запахом дыма сигарет. Она лежала на нижней полке лицом к стене и думала обо всем сразу. Поезд останавливался на каких-то полустанках, а порой просто на пустыре. Иногда такие остановки длились более часа. Единственное, что радовало ее, так это шевелящийся ребеночек в животе. Это был единственный лучик, который согревал ее душу, вселял надежду на то, что в конце концов весь этот кошмар закончится, все станет на свои места и потечет прежняя, мирная, спокойная и счастливая жизнь. Порой Марии казалось, что все, что с нею происходит, просто дурной сон, от которого вот-вот она очнется, и все будет хорошо. Она забудет эти ночные тревоги, будет светить солнце, а вокруг нее будут резвиться ее дети и заливаться звонким смехом, как колокольчики.
Последнее, что запомнила Мария в поезде, так это то, что на нее навалилось что-то тяжелое, лицо ее зажали подушкой, а ее руки были цепко схвачены чьими— то чужими, грубыми руками.
Очнулась она с болью в голове, дышать было тяжело, рот был стянут тряпкой. Мария открыла глаза и поняла, что находится в мешке, руки и ноги были туго связаны веревкой. Стоял неприятный, удушливый запах мешковины. Она лежала на боку на твердой поверхности, которая то и дело подскакивала, и она ударялась головой и телом. Да, конечно, ее везли на машине и, судя по тому как машину подбрасывало, ехали они не по асфальту. Пронзительно гудел двигатель. Может быть, опять дурной сон, подумала она. Нет, конечно, не сон, а реальность, что ни на есть самая подлинная. Сердце ее вдруг охватило такое отчаяние, что она застонала и заплакала. Слезы текли по пыльным щекам, и никто не мог утереть их, никто в мире не мог утереть слезы этой женщине, которая во чреве своем носила будущего человечка планеты, человечка Святой Руси.
Мария погрузилась в полуобморочное состояние между сном и бодрствованием и находилась в нем пока машина не остановилась. Потом ее, как бревно, подняли, понесли и бросили на земляной пол. «Господи! — взмолилась Мария, — лишь бы с Аннушкой все было в порядке!» С нее стащили мешок, развязали руки, ноги, сдернули тряпку, которая перетягивала рот. Затем скрипнула дверь, и раздался скрип задвижки. Она, пока ее освобождали от пут, боялась открыть глаза. Только когда она поняла, что осталась одна, наконец открыла глаза и стала осматривать место своего заточения. А в том, что это было заточение, она уже не сомневалась. Только одна мысль сверлила ее и разъедала изнутри: почему именно со мной это произошло? Чем я прогневила Бога? В чем согрешила, что такие испытания выпали на мою долю?
Она находилась в небольшом деревянном сарае, на земляном полу, в углу лежала сухая трава, пахло навозом. У одной стены стоял лежак, какие берут напрокат отдыхающие на море. Он лежал на двух ящиках из-под вина. Мария встала с земли и села на лежак. Из щелей в стенах просачивался свет. Наверное, сейчас утро, подумала она. Ведь за время ее исчезновения с поезда она потеряла ориентацию во времени, впрочем, и в пространстве, ибо даже и не могла представить, где она находится. Она прислушивалась к звукам извне. Дул ветер, доносился лай собак, где-то рядом кричали индюки, иногда горланил петух.
Где я? Что со мной? Что сделают со мной те люди, которые похитили меня? Зачем я им нужна? Такие вопросы, как острое лезвие, разрезали ее существо, и она содрогалась от догадок, которые наконец стали посещать ее. Это было столь несуразно и ошеломляюще, что невозможно себе представить. Это она видела
