***
Бен шел по улице — точнее сказать, ноги несли его мимо театров и ресторанов, по той стороне, по которой он обычно избегал ходить, перекресток за перекрестком, пока он не дошел до одной запретной улицы. В этот раз Бен не стал переходить дорогу. Остановился у театра, которого боялся, когда там было шумно и людно, встал на пустом тротуаре и начал смотреть на дверь на другой стороне улочки. Сюда приходить запрещалось. Было утро, и машины, которые выезжали на работу из закутка в стене, который назывался «Супер Юниверсал Кэбс», еще не появились. Они приезжали после обеда. Человека, который обычно стоял у закутка и организовывал работу такси, указывая: «Отвези их в Кэмбервелл… В Швейцарский Коттедж… В Ноттинг-Хилл…», не было. Этого человека Бен боялся. Это он сказал: «Вали отсюда и не возвращайся». Его звали Джонстон, он был другом Риты.
Несколько недель назад, еще до того, как миссис Биггс встретила Бена в супермаркете, он шел по этой улице, как всегда настороже на случай неприятностей, и вдруг увидел женщину в дверном проеме — в том, что рядом с «Юниверсал Кэбс». Она ему улыбнулась. Бен последовал за улыбкой, поднялся за женщиной по узкой лестнице и оказался в комнате, которая показалась убогой и мерзкой, так сильно она отличалась от того, что Бен помнил о собственном доме, когда у него еще был дом, с матерью. Женщина, которая на самом деле была еще девчонкой, но благодаря косметике и синякам под большими глазами выглядела старше, повернулась лицом к Бену — она держалась рукой за свой ремень и была готова расстегнуть его. Она спросила:
— Долго?
Бен не имел представления, о чем она говорит, он стоял, оскалив зубы — это было выражение испуга, а не дружелюбности, — и ничего не ответил.
— Десять фунтов за минет, сорок — как следует перепихнуться.
— У меня нет денег, — сказал Бен.
Девица подошла поближе и запустила руки ему в карманы, в оба сразу — она сделала это, скорее потому, что разозлилась на глупость клиента, чем в ожидании что-то найти. От этого сексуальное влечение, которое Бен подавлял, как и все свои остальные недозволенные желания, стремительно возросло, он схватил девицу за плечи, развернул и, крепко держа, наклонил так, что ей пришлось опереться руками на кровать. Одной рукой он рывком задрал ей юбку, стянул трусики и взял ее сзади, быстро, резко, яростно. Зубами впился ей в шею, а когда кончил, издал рычащий стон, какого она раньше никогда не слышала. Бен отпустил девушку, она выпрямилась, убирая с лица светлые волосы, посмотрела ему в лицо, потом на его бедра, на эти волосатые бедра. Не то, чтобы ей никогда не встречались такие волосатые — она в шутку рассказывала Джонстону, что некоторые мужчины, которых приходилось обслуживать, походили на шимпанзе, — но она словно пыталась понять по этим ногам, покрытым мехом, что так отличало этого клиента от остальных. Что-то в этом осмотре, в этом исследовании, в котором не было неприятия, заставило Бена снова схватить ее, наклонить и начать все с начала. Он изголодался по сексу, хотел его уже давно, и словно предыдущего раза и не было, зубы впились в ее шею, и раздался победный рычащий стон.
— Минуту, — сказала девушка, — подожди минуту.
Она толкнула Бена так, что он повалился на кровать, а сама села на стул напротив него. Ей было нужно время. Этот опыт — изнасилование, вот как это называется — должен был ее рассердить, ее должно было переполнить презрение, которое она обычно чувствовала к клиентам, но ее заинтриговало это двойное изнасилование, огромные сильные руки, схватившие ее за плечи, зубы, впивающиеся в шею, и особенно этот стон, похожий на рев. Она попыталась нащупать место укуса, но следов не нашла. Достав из сумочки крошечное зеркальце, вытянула шею, чтобы посмотреть — но нет, кожа не повреждена, зато остался синяк, Джонстон будет интересоваться.
Бену хотелось лечь на эту узкую кровать рядом с ней и уснуть. Он напряженно думал. Когда он был лидером в шайке ребят, плохих ребят, которых все боялись, там были девчонки, и одной он нравился. Она пыталась изменить его и говорила: «Слушай, Бен, давай попробуем вот так, повернись, ты делаешь плохо, будто мы животные». И Бен честно старался, но не мог сделать того, что она хотела, потому что когда они находились лицом к лицу, его неистовое и яростное желание обладать утихало. В конце концов, они пришли к тому, что могут заниматься этим только его способом, она обиделась и даже возненавидела его за это. После нескольких попыток она отказалась с ним встречаться, и среди девчонок разошлась молва, что Бен странный, с ним что-то не в порядке.
Но что касалось этой девушки, Риты, он понял, что ей нравится и он сам, и то, что он делает.
На стене зазвонил, вернее, зажужжал звонок. Это означало, что пришел клиент, и Джонстон внизу, присматривает. Она встала, нажала на звонок и сказала Бену:
— Тебе пора уходить.
— Почему? — спросил Бен. Он ничего не понимал. Кроме того, что ей понравился.
— Потому что я так сказала, — ответила она, словно ребенку, замечая, что раньше так с клиентами не разговаривала. — Иди. — Потом добавила: — Если хочешь, можешь прийти еще — только утром, запомни, — и вытолкала его из комнаты. Бен спускался по этой мерзкой лестнице, застегивая ширинку, как здесь часто случалось.
На улице высокий грубый мужчина пронизывающе осмотрел его, потом второй раз — люди всегда смотрели на него второй раз.
Это был первый визит Бена к Рите, а на следующее утро он пошел снова. А она успела рассказать о нем Джонстону. Поздно ночью, когда поток клиентов из мини-такси закончился, они лежали у нее на кровати и курили. Он был покровителем Риты, тоже спал с ней, но не ревновал, он по-своему — легкомысленно и пренебрежительно — был к ней добр. Джонстон осмотрел синяки на шее: следы зубов были заметны. Выслушал подробный рассказ о том, как Бен ее отымел. Поговорить об этом хотелось Рите, Джонстона обычно такое не интересовало. Она сказала, что это не было похоже на секс с мужчиной, скорее, с животным.
— Ну, понимаешь, как собаки.
— Но тебе он понравился. — Джонстон произнес это так, чтобы Рита не забывала, что ему все известно. Он считал, что испытывает не ревность, а скорее любопытство.
Во второй раз все было так же, как и в первый. Но Бен сделал это лишь однажды, и Рита разочаровалась, хотя и не могла себе в этом признаться, поскольку считала, что клиенты оставляют ее равнодушной. Рычащие довольные стоны над ухом, ощущение беспомощности в этих огромных волосатых руках, жесткое проникновение — да, это ее возбуждало, но все происходило слишком быстро. Она сказала ему об этом. Ее замечание отличалось от того, что хотела от него та школьница: лежать лицом друг к другу, целоваться. Бен понял, о чем сказала Рита, по крайней мере — разумом, штаны упали на пол, и он позволил ей направлять его. Из-за того, что они начали сразу после первого раза, он смог продержаться достаточно долго, с любопытством и удивлением слушая, как она кричит. Но Бен остался доволен тем, что удовлетворил ее.
А денег у него не было. Ему буквально нечем было заплатить за гамбургер, свою любимую еду. Рита давала ему достаточно, чтобы поесть. Было лето, и на ночь Бен находил скамейку или подъезд. Рита заставляла его мыться в своей маленькой ванной. Стригла ему бороду. Так продолжалось около месяца, а потом Джонстон узнал, что она дает Бену деньги, и сказал:
— Нет, Рит, это уже слишком.
А она привязалась к Бену и его животным повадкам и не хотела, чтобы это прекратилось. Рассказала про Бена своей подружке, проститутке с соседней улицы, и отвела Бена к ней в комнату, тоже бедную и убогую, как и у Риты. Этой женщине понравилось, что делал Бен, хотя он бы предпочел остаться с Ритой, зато эта девица дала ему пять фунтов за его услуги. Но ее покровитель, или дружок, был не так любезен, как Джонстон, и когда ему стало об этом известно, он сказал ей, чтобы Бен больше не появлялся. Этот парень был знаком с Джонстоном, и они оба предупреждали Бена и угрожали ему.
Поэтому Бен перестал ходить к Рите, если оказывался на этой улице, старался держаться на другой стороне, а если видел Риту, поспешно уходил. Он боялся не того, что его побьют, поскольку был уверен, что справится с Джонстоном и с тем, другим, даже если они нападут на него вдвоем. Он боялся, что его заметят,
