— Это не сон, здесь все настоящее, — холодно ответила Кассафех. — В моем доме нет иллюзий. — Казалось, ее раздражают подобные замечания. Купец, чтобы не сердить ее, тут же принялся объяснять причину своего визита.
— Я бы никогда не решился побеспокоить тебя, если бы не мой престарелый дед, — начал он. — Так вот, мой дед — а ему уже очень много лет — клянется, что в молодости заключил договор с… с тем господином, которому ты служишь. По правде говоря, я всегда думал, что старик просто выжил из ума и похваляется тем, чего не было. Однако мне пришлось притворяться, будто я верю ему, так как после его смерти состояние должно перейти ко мне, и поэтому вполне разумно потакать ему. И вот теперь, как ты, верно, уже догадалась, мой старик устал от жизни и собирался покинуть этот мир. С радостью он уверял меня, что ему уготовано местечко при дворе… ты знаешь чьем. Дед рассказал мне суть договора. В обмен на огромные богатства из древнего саркофага, который охраняли столь ужасные стражи и заклятия, что лишь… э-э… такой могущественный владыка, как твой господин, мог совладать с ними… Так вот, в обмен на эти богатства мой дед обязался провести тысячу лет во Внутреннем Мире, в обществе… м-м-м… известного лица. Будучи приверженцем всего сверхъестественного, старик в своих снах часто видел, что творится во Внутреннем Мире, который, вероятно, очень изменчив. Там, судя по всему, все могут создавать иллюзии… — Тут купец замолчал и вытер пот со лба. — Все прошло, как они и договорились, гробница, казалось, ждала, пока придет мой дед и заберет сокровища. Теперь его богатство почти что в моих сундуках, но… Однажды дед, пробудившись ото сна, завопил, что отказывается умирать. По всей видимости, — продолжал купец, — на деда снизошло новое видение Внутреннего Мира. Владыка Смерти взял себе жену — настоящее пугало. Говорят, она вся синяя от яда, глаза ее желтые и сверкают, а вместо правой руки — голая кость. Все обитатели Внутреннего Мира падают ниц перед этой дамой, выражая свое почтение, а она, надменная и властная сука, топчет ногами их спины… Но это еще не все. Однажды случилось так, что Владыка долгое время отсутствовал, а когда вернулся, то обнаружил, что эта госпожа взяла власть в свои руки. Ее зовут Наразен, и когда-то она была королевой… Говорят, она заявила, что ее обманом лишили трона и власти, и она будет править Внутренним Миром вместе с Владыкой Смерти, и что она не собирается покидать его владения, когда истечет ее тысячелетний срок. А чтобы придать силу этим заявлениям, она уже построила собственный дворец, и тот в два раза больше, чем дворец самого Владыки! Дворец Наразен из черного гранита. Чтобы украсить его, она ограбила могилы половины земных королей. Необыкновенные бессмертные леопарды бродят по комнатам этого дворца и набрасываются на незваных гостей. Говорят, этих зверей подарил ей сам Владыка. Некоторые оправдывают его, говоря, что это награда, которую он позволил получить Наразен за то, что она предупредила его о замыслах неких глупцов, объявивших себя «Врагами Смерти». Однако, без сомнения, королева злоупотребила своими преимуществами и даже заключила договор с колдунами, а те тайно доставили во Внутренний Мир всякие растения, которые понадобились ей для того, чтобы разбить сады и парки вокруг своего дворца. И теперь ей нужны рабы, и она их получит, как заполучила для постройки дворца тех несчастных, с которыми заключал договор сам Владыка. «Я слишком стар, чтобы гнуть спину из-за такой чепухи», — заявил мой дед. «Брось, — успокаивал я его, — может статься, твой сон — обман». «Как же! — завопил мой дед, размахивая посохом. — Я узнал женщину, которая все время сопровождает Наразен, вечно целует ей руки и ухмыляется. Это она была посредником Его Светлости, когда я сто пятьдесят лет назад пришел, чтобы заключить с ним сделку, — это Лилас из Дома Синего Пса». Вот так, — закончил купец свой рассказ, — мой престарелый родич отбросил всякую мысль об уходе в мир иной, и, будучи необычайно упрямым, этот негодяй протянет, пожалуй, еще несколько десятков лет.
— И чем же я могу тебе помочь? — сурово спросила Кассафех. — Я не Лилас.
— Если ты служишь тому, кому служишь, ты, верно, сможешь повлиять на моего деда, объяснив ему, что никакой Наразен не существует.
— Но она существует, — возразила Кассафех.
— Неужели же твой господин не в силах угомонить эту женщину?
Кассафех улыбнулась. Ее глаза потемнели.
— Улум правит миром, разве не так? Почему он должен беспокоиться о том, что какая-то женщина пытается занять его место, если весь мир и так принадлежит ему?
— Но… Когда я был ребенком, священники учили меня, что Смерть — слуга людей, а не деспот. — Взволнованно пробормотал купец.
— Все люди знают это. Купец поежился.
— Холодает, — сказал он.
— Тому есть причина, — отозвалась Кассафех. — Скоро мой господин будет здесь.
Купца словно подбросило. Он увидел, как в светильниках затрепетало пламя, как закрылись глаза тигра.
— Почтенная госпожа, — прохрипел он, — кажется, мне пора.
С этими словами он выскочил из дома и ринулся вниз по склону холма, и на этот раз даже слоны не осмеливались трубить.
Много лет назад, после гибели города бессмертных, Улум отыскал Кассафех.
Затопленный морем Симмурад погиб, а небесные духи, спасшие Кассафех, оставили ее на каком-то плоскогорье. Моросил унылый дождь, и вокруг не росло ни одного деревца, под которым можно было бы укрыться. Йолсиппу они отнесли в ту же долину, правда, уронив с некоторой высоты.
Двое бессмертных сидели и оплакивали свое бедственное положение. Они служили друг другу своеобразным утешением — просто потому, что находились в равных условиях. Даже слезы, которые Кассафех проливала по Симму, иссякли.
Когда же дождь прекратился, бессмертные, пошатываясь, побрели куда глаза глядят.
Когда они подходили к какой-нибудь деревне или хутору и просили дать им приют, их с проклятиями гнали прочь, швыряя вслед камни и спуская собак. Йолсиппа, привычный к таким переделкам, спокойно сносил все тяготы и лишения, хотя постоянно жаловался на свою горькую судьбу. У Кассафех же, встречавшейся с подобным отношением только во время путешествия с Симму, сердце сжималась от отчаяния и гнева.
Они с Йолсиппой представляли собой пару, не внушающую никакого доверия, хоть в том не было их вины. Но если Йолсиппа охотно прощал Кассафех ее растрепанный вид, то она не могла ему этого простить.
— Грязный жирный боров в жалких лохмотьях! — кричала она на своего спутника. — Неужели ты не мог прихватить хоть один драгоценный камень, чтобы нам не надо было побираться?
Свои собственные драгоценности она потеряла во время полета — а может, их украли небесные духи.
Однажды в сумерках они тряслись от холода на берегу какого-то ручья. Йолсиппа пытался разжечь костер, а Кассафех в это время ругала его, на чем свет стоит. Вдруг жуткий ледяной ветер прошел по высокой траве, и сердца бродяг сжались от страха.
— Там, на опушке леса, кто-то есть, — пробормотала Кассафех.
— Нет-нет, — громко возразил Йолсиппа. — Нет там никого. И не смотри туда.
Казалось, огромная птица развернула снежно-белые крылья, и перед бессмертными предстал Владыка Смерти — внушающий страх и благоговение, величественный и вездесущий.
Кассафех сделала вид, что лишилась чувств — по крайней мере, она упала на землю и попыталась забыть обо всем. Однако Улума невозможно было обмануть. Даже сквозь закрытые веки женщина все равно видела Владыку Смерти. В ужасе смотрела она на него, в то же время восхищаясь его красотой.
Йолсиппа пал ниц перед Улумом, уверяя, что безгранично обожает его и сделает все, что сочтет нужным приказать ему его господин.
Тогда Владыка Смерти сказал:
— Кроме вас, на земле больше не осталось бессмертных. Вы полагали, что можете избежать встречи со мной. Но я здесь.
— Твой приход радость для нас, — разливался Йолсиппа.
— Я не могу лишить вас жизни, — продолжал Владыка Смерти, — впрочем, мое назначение состоит не в этом. Однако, как бы то ни было, вас я убить не могу. Что же сделать с вами? Не будет мне покоя до тех пор, пока я не решу эту задачу.
