смог первым оправиться после жестокой схватки.
Ройс умудрился сесть в постели, ни разу не поморщившись.
– Просто я это делал из вежливости, мадам.
Мне не хотелось вынуждать вашего мужа вставать с постели прежде, чем он будет способен на это.
– Ройс! – ахнула Кристен.
Бренна улыбнулась и собиралась что-то ответить, но Гаррик не дал ей возможности. Он откинул голову назад и расхохотался.
– Ах вот как обстоит дело, сакс? Если бы я знал, что это единственная причина, я не позволил бы своей жене так долго приставать ко мне с ласками.
Тут уж ахнула Бренна, а Кристен хихикнула.
– При этом оба они так бессовестно врут. Ну что нам делать с ними, мама?
– Я не знаю, что собираешься делать ты, – ответила Бренна, – но если твой отец не попридержит язык, он снова окажется в постели.
– Но мы ведь только что оттуда, любимая, – ответил Гаррик с хищной улыбкой. – Конечно, если ты опять хочешь…
Кристен заметила, как покраснела ее мать, и упрекнула Гаррика:
– Папа, пожалуйста. Ройс же не понимает, что ты шутишь. Ты его шокируешь.
– Если это действительно так, то я должен извиниться перед ним за то, что так избил его. Однако могу поклясться, меня заверили, что все это лето ты спала в его постели.
Если прежде Ройс и не был шокирован, то сейчас он просто готов был провалиться сквозь землю. Он увидел, что Кристен густо покраснела, и почувствовал, как кровь прилила к его собственным щекам. Но хорошее настроение Гаррика так же мгновенно улетучилось. Он снова стал серьезным. И теперь Ройс понял, от кого Кристен унаследовала способность к такой быстрой смене настроений.
– Ты приложил все усилия, чтобы убить меня за это, – резко напомнил ему Ройс. – Если ты все еще хочешь этого…
– Не будь дураком, – оборвал его Гаррик. – Я никогда бы не убил тебя после того, как Бренна рассказала мне о чувствах нашей дочери.
– Ты мог бы через Торольфа сообщить об этом мне! – воскликнула Кристен.
– Чтобы ты тут же предупредила сакса? – Гаррик покачал головой. – Нет, Крис, все произошло так, как должно было произойти, чтобы удовлетворить всех. Но он заслуживал, чтобы его крепко побили. – Твой отец забывает свою собственную молодость, – вздохнула Бренна. Она бросила выразительный взгляд на Гаррика, а потом улыбнулась Кристен. – Но там, где дело касается тебя, он теряет способность здраво рассуждать. – Хотя Бренна поднялась и встала возле Гаррика, взяв его за руку, она продолжала обращаться к Кристен. – Дело не в том, что ты делила с ним постель, а в том, что вы прежде не поженились. Мы возражали именно против этого, поэтому мы желаем, чтобы это упущение было немедленно исправлено.
Но Ройс все-таки хотел услышать подтверждение из уст самого Гаррика.
– Значит, ты согласен дать, нам свое благословение?
Когда тот не ответил сразу, Бренна толкнула его локтем в бок.
– Ox! – вырвалось у него.
Увидев, как боль исказила черты лица Гаррика, Ройс расхохотался, но тут же сам застонал, и на этот раз рассмеялся Гаррик.
– По крайней мере, сегодня ночью мне не придется доказывать, что я мужчина, – не удержался он. Увидев, какой мрачный взгляд бросил на него Ройс, он снова расхохотался, и Бренна опять толкнула его в бок. Потом она обернулась к дочери:
– Его кузены уже принялись за приготовления к свадебной церемонии, поэтому я увожу твоего отца, а ты тем временем приведи Ройса в надлежащий вид.
После этого она вытолкала все еще смеющегося Гаррика из комнаты.
Кристен закрыла за ними дверь и повернулась к Ройсу.
– К ним нужно привыкнуть, – сказала она. Он видел, что она с трудом удерживается от смеха. С того момента, как ее родители переехали в дом, она постоянно пребывала в великолепном расположении духа. В окружении своих родных и друзей она просто светилась от счастья, и ему не хотелось портить ей настроение жалобами на ее отца.
– Когда они уедут, тебе будет не хватать их? – спросил он нерешительно.
Она улыбнулась и, подойдя к нему, обняла его за шею.
– Да, но отец обещал навещать нас. Это не слишком длинное путешествие, и они могут приплывать сюда на лето. Ройс мысленно застонал.
– Я полагаю, это будет не часто? – с надеждой спросил он.
– Может быть, раз в два года.
Он спрятал лицо у нее на груди, чтобы она не видела его выражения. Но тут он почувствовал аромат ее кожи и сразу же забыл о ее родителях.
Он обнял ее за талию и положил подбородок ей на грудь, на то место, где заканчивался глубокий вырез ее зеленого бархатного платья. С того дня, как он признался, что любит ее, она стала носить свои
