Главным источником света в холле было сияние Нептуна за окном, и в этом свете улыбка Пилкина показалась клоунской.
— Это и есть твой имплантат? — уточнил он. — Рад познакомиться. Я о вас наслышан.
Это меня удивило. Мы с Бритни привлекли много внимания после наших приключений на Титане, но инцидент с алмазной шахтой замалчивался. Только Бритни и я знали, что она спасла меня, когда Т. Р. Ван Делп покушался на мою жизнь, и даже я не знаю всех подробностей. Это одна из немногих тем, на которые она не хочет разговаривать.
Ван Делп ей никогда не нравился, зато Пилкин пришелся по душе.
— Я тоже рада с вами познакомиться, — сказала она. — Вы здесь здорово поработали. Вам бы не помешало получить за это диплом инженера.
— Тише, — еле слышно прошептал я. — Или ты хочешь, чтобы тебя застукали?
Но Пилкин лишь удивился.
— Да зачем мне диплом? — вопросил он и, прежде чем она успела ляпнуть глупость насчет радости прыжков сквозь обручи, вернулся к исходной теме: — Короче говоря, окна запуска появляются неравномерно, но в среднем примерно одно за сотню оборотов вокруг Нептуна. Могло быть и хуже, но мы пожертвовали частью полезной нагрузки ради более мощных тяговых двигателей, и это позволяет запускать грузы немного мимо цели, а затем корректировать траекторию уже в полете. Но и в этом случае мы редко получаем окно длительностью более нескольких секунд, поэтому трудно перезарядить катапульту достаточно быстро, чтобы запустить второй контейнер. Мы пробовали, но примерно в половине случаев второй падал на Нептун.
Все это время он говорил, повернувшись ко мне, но не со мной. Такого странного чувства я не испытывал с тех пор, когда впервые осознал: Бритни живая и контролирует все, что я слышу и вижу. Пилкин думал, что ведет себя вежливо, но уж лучше бы он разговаривал с экраном.
Я едва не упустил момент, когда он переключил внимание на меня:
— …поэтому одно из приятных последствий вашего пребывания здесь — мы можем попробовать это снова. Интересует? Это будет означать, что вы должны быть наготове, когда у нас появляется стартовое окно.
— Конечно.
Я быстро подсчитал: один запуск на каждую сотню оборотов Наяды означает примерно раз в месяц. Половину времени мы просто будем ждать, а в остальное перехватывать запущенные капсулы — и готов поспорить, что большинство из них удастся подтолкнуть на подходящие орбиты. Теоретически, для запуска капсулы можно воспользоваться буксиром, но эти капсулы огромны. По этой причине, разумеется, и строят катапульты. А можно ли разогнать капсулу буксиром до скорости, достаточной для преодоления гравитации Нептуна и прибытия во внутреннюю систему быстрее, чем за десятки лет? Можно, но для этого понадобятся топливные баки размером с небольшие астероиды.
В любом случае у меня, похоже, неожиданно появился реальный клиент, пусть даже половину времени я буду ожидать его вызова.
— А между запусками живите здесь, где хотите, — добавил Пилкин. — У нас много свободных комнат.
— Не говоря уже о лучшем виде в Солнечной системе, — вставила Бритни.
Само собой, она хотела не только любоваться видами. «О, тщеславие, имя твое Женщина», — сказал однажды кто-то. Но тут надо заменить «тщеславие» на «любопытство». Если считать Бритни женщиной. У меня с этим всегда были проблемы. Что-то женское в ней есть, это я готов признать. Но хотя она может отображать себя любым аватаром, для меня аватар всегда останется лишь пикселями.
Сейчас ее заинтересовала шахта редкоземельных металлов. Конкретно: почему таковая существует? Очевидно, этот вопрос никто не удосужился задать. В такой далекой глухомани, как здесь, есть только два реально важных вопроса относительно большинства вещей: «Где это?» (вопрос не всегда тривиальный, потому что иногда даже астероиды не отыскивались там, где им следовало находиться) и «Есть ли от этого польза?». Вопрос же «Почему это существует?» практически никогда не входит в тройку самым популярных. Но попробуйте объяснить это Бритни.
Не удивительно, что никто на Наяде понятия не имел, откуда здесь взялась эта жила. Сама планетка, судя по всему, возникла как скопище небольших каменных обломков, склеенных прослойками льда — наподобие больших глыб из Колец. В одном из таких обломков и нашлась жила.
Ну и что с того, сказал бы я. Но Бритни решила, что для обычной жилы она слишком богатая.
— Да откуда ты можешь это знать, черт побери? — вспылил я. — У тебя что, один из докторских дипломов по планетарной астрофизике?
— Гм-м… да, — призналась она после паузы. — Но ближе к геофизике. — Она помолчала еще дольше. — Но, пожалуй, тебе нужно кое-что узнать…
Так-так…
— Что именно?
— Это… это не мой диплом.
— И чей же?
Очередная пауза оказалась еще длиннее.
— Твой.
Теперь настала моя очередь утратить дар речи.
— Поздравляю, доктор Эшман, — добавила она. — Вы успешно защитили диссертацию под названием «Слияние первобытных обломков возле Сатурна с образованием спутников с гладкой поверхностью».
— Другими словами, это были твои симуляции по возникновению Дафниса.
— И еще парочки планет.
Я все еще не мог решить: то ли я разгневан, то ли польщен, то ли попросту озадачен.
— Но на фига?
— Я решила, что ученая степень может тебе пригодиться.
— Зачем? — выдавил я единственный логичный вопрос.
А она многое способна передать этими паузами.
— Потому что из нас двоих руки есть у тебя.
Я не сразу сообразил.
— Так ты все это спланировала?
— Да, но без конкретности, — ответила она на сей раз мгновенно. — Мне показалось логичным, что ты сочтешь это место… скучноватым. Я подумала, что мы сможем в свободное время заняться какой-нибудь наукой, вот и решила: было бы неплохо обзавестись ученой степенью.
Другими словами, я мог бы и не задуматься об экономике Нептуна, но она обратила на нее внимание. Это же цифры. Да, Бритни трудно переоценить.
С точки зрения Бритни, я никогда не смог бы подняться выше лаборанта. Хотя на Сатурне наука пользовалась спросом. Это самый дешевый из всех экспортных товаров — и даже более выгодный, чем алмазы, — а кроме Бритни (и, очевидно, меня) других ученых здесь не имелось.
Я порадовался тому, что она все обдумывает тщательно и заранее. Но при этом гадал, не такие ли чувства испытывают марионетки? Наверное, глупо было так думать — она ведь не заставляла меня что-то делать. Кроме того, у марионеток нет чувств. Тогда почему они должны быть у фальшивого доктора Флойда?
Люди не созданы для того, чтобы жить маленькими изолированными группами. Это подтверждают и психологические тесты, и классическая литература, и даже не столь классические фильмы. И это странно, потому что во внутренней системе многие прекрасно существуют в условиях еще большей тесноты. Один из моих профессоров психодинамики считает, что такова особенность обитания на окраине цивилизации, но сам он живет в Кембридже, и для него все, что расположено севернее Эдинбурга, почти неотличимо от понятия «нигде», так что его идея насчет окраин цивилизации немного подозрительна. Сама я считаю, что
