Головная боль усилилась при мысли о том, что дома ждет Даниэла. Оставалось только надеяться, что сосисок с арахисовым маслом есть больше не придется.
ГЛАВА ВТОРАЯ
В половине шестого Слоун открыл дверь своей квартиры и был встречен неистово извиняющейся Максин. Взлохмаченная, с проступившими на щеках алыми пятнами, экономка мгновенно исчезла. Чулки на ее ногах были обляпаны виноградным джемом; к синей рабочей униформе прилипли рваные куски какой-то материи. Слоун без всякого сочувствия прошептал сквозь зубы, глядя ей вслед:
— Дезертир.
И просторной современной квартире воняло чем— то… паленым, а штора от пола до потолка на массивном окне с видом на Канзас-Сити болталась на нитке.
Игрушки Даниэлы валялись по всему дому. Слоун и сам никогда не клал вещи на место, целиком полагаясь на свою прекрасно оплачиваемую экономку. Максин обеспечивала его холостяцкое существование вкусной стряпней и относительным порядком. К тридцати восьми годам он, наконец, освободился от опеки преданной матери, бывшей жены и нескольких потенциальных невест и теперь ревностно охранял свое царство комфортабельного покоя от посягательств. Отстраненной от ведения хозяйства своего единственного сына миссис Рейвентрол оставалось лишь глубоко вздыхать во время своих нечастых визитов.
Экономка прекрасно справлялась с домом и готовкой, и они оба вполне устраивали друг друга.
Так было до тех пор, пока не появилась Даниэла. В прошлом году трехлетнюю племянницу оставили на неделю у Слоуна. Это так понравилось родителям Даниэлы, что на этот раз его сестра решила увеличить срок до двух месяцев. Слоун нашел в своем доме няню присматривать за малышкой, пока он на работе, но в первый же понедельник миссис Лоринг позвонила Слоуну на работу и заявила, что увольняется. Максин пришлось заполнить брешь.
Оставшись один на один с Даниэлой, Слоун понял, каково было пионерам, оказавшимся в окружении воинственных индейцев. Он мог отдохнуть, только забаррикадировавшись в своей спальне.
По совету одной знакомой, которой удавалось совмещать работу с уходом за тремя детишками, Слоун позвонил в агентство. Там обещали помочь и поставили его на очередь. До прихода другой няни в среду миссис Лоринг милостиво согласилась посидеть с Даниэлой. Во вторник же она в панике позвонила Слоуну в офис и потребовала, чтобы он немедленно приехал и разобрался с девочкой.
За полторы недели постоянных подкупов с его стороны Даниэла полностью взяла бразды правления в свои руки.
— Дядя Слоун! — Даниэла кинулась Слоуну на колени и стала карабкаться на него, как на дерево. Карман дорогого пиджака треснул и оторвался, от рубашки отлетела пуговица. Даниэла добралась до плеч и ловко перекинула ножку, готовясь к любимой игре в лошадки. Пересохшее горло Слоуна саднило; он с безразличием заметил, что Даниэла измазала его пиджак виноградным джемом.
— Нноо, малышка, нно-о… — зарычал он хриплым голосом бывалого ковбоя.
Даниэла взвизгнула от восторга и начала подпрыгивать у него на плечах, изображая наездницу.
Слоун мужественно прошелся по комнате лошадиным аллюром и спустил ее на пол. Даниэла подняла на него свои огромные карие глаза; его любимая булавка для галстука была кое-как приколота к ее берету и свешивалась на непричесанные вьющиеся локоны. Галстук от Армани служил поясом к его самой лучшей спортивной куртке, обвернутой вокруг хрупкого тельца, а фартук Максин выполнял роль накидки и свободно болтался за спиной Даниэлы.
Вдруг ни с того ни с сего она расплакалась, и по перепачканным вареньем щекам потекли слезы.
— Дядя Слоун, мне плохо. — Она протянула к нему ручонки, крепко прижалась и сказала сквозь слезы: — Возьми меня на ручки.
Забыв о головной боли и насморке, Слоун стащил с себя пиджак и бросил его на пол. Потом сел на корточки, чтобы поднять и прижать к себе маленькую девочку. Потом он сел, держа на коленях необычно тихую и покорную Даниэлу.
— Мама всегда меряет мне температуру, — подсказала она, крепче прижимаясь к нему и гладя ручонкой его подбородок. — А иногда вызывает врача.
Слоуна охватил ужас, но усилием воли он взял себя в руки. Пылающая мордашка Даниэлы доверчиво терлась о его грудь.
Она положила маленькую, пахнущую вареньем ручку на его щеку и шмыгнула носом.
— Знаешь что, дядя Слоун? Мне кажется, ты тоже заболел.
Пока Даниэла дремала у него на руках, Слоун умудрился позвонить своему другу, педиатру Майлсу Лобелле. Майлс, которого в гимнастическом зале и на холостяцких играх в покер звали Эль Лобо, тут же приехал; Даниэла еще спала.
После осмотра Даниэлы Эль Лобо, выбритый и одетый для вечернего выхода, широко улыбнулся Слоуну. Закрыв дверь комнаты, куда они уложили вымытую девочку, он устроился в гостиной поговорить с другом. Эль Лобо, засучив рукава и сверкая запонками, учил Слоуна, как обращаться с термометром и следить за переменами в состоянии здоровья Даниэлы.
Показывая Слоуну нужную дозу пахнущего вишней лекарства, Эль Лобо сказал:
— Это детское, старый невежда. Действует успокаивающе на ребенка… в течение половины дня. Придется потерпеть две недели. Ничего не поделаешь. Кстати, я не в восторге от твоего вида, дружище. Думаю, нам надо отменить нашу обычную игру по пятницам, а? Увидимся, когда ты вернешься к жизни. Что ж, у моего «феррари» уже ревет мотор от нетерпения… Я тебе позвоню.
У Слоуна раскалывалась голова, и он в изнеможении повалился на кушетку. Через час Даниэла проснулась в лихорадке, а остаток ночи то спала, то просыпалась.
Утром во вторник Слоун позвонил на работу и сказал, что не придет, так как плохо себя чувствует. Отказавшись от услуг миссис Лоринг, он позвонил своей матери, но из сообщения на автоответчике узнал, что она уехала в автобусное путешествие по штату Айдахо, специально организованное для пенсионеров.
Впервые Слоун почувствовал свое одиночество, когда мать оставила его у порога детского сада. Правда, впоследствии, чтобы подсластить пилюлю, мама регулярно подкладывала в его коробку для ланча какой-нибудь сюрприз…
Даниэла справлялась с приступами бесподобно; она просыпалась, когда он погружался в дрему, и наблюдала за ним. Давая Даниэле пахнущее вишней лекарство, он и сам выпивал немного, и тогда голова его куда-то плыла, хотя и не болела.
Около трех часов утра из ночного клуба позвонил Эль Лобо. Хриплым шепотом Слоун взмолился о помощи. Эль Лобо выразил ему сочувствие по— своему: он разразился громким хохотом, прокричал своей партнерше оставить за ним танго и швырнул трубку на рычаг.
Эллен, дежурная секретарша «Стэндардза», только хихикнула, когда Слоун позвонил в среду утром и сообщил, что заболел. Ко всему прочему выяснилось, что компания «Бек и Кол» не присылает приходящих нянюшек к больным детям, чтобы не подмочить свою безупречную репутацию.
Чуть позже ему позвонила М.С. Инганфорде и деловым тоном сообщила, что Итти настаивает, чтобы он занялся его договором. Слоун устало прикрыл глаза и представил себе неприступный деловой образ М.С. Видение на внутренней стороне горячих век доставило ему некое удовольствие. «Ты у меня в долгу. В один прекрасный день тебе придется за все отплатить».
Когда Итти позвонил ему, он как раз заканчивал уборку ванной после очередных проказ Даниэлы.
В час дня Итти снова позвонил и осведомился о своих правах инвестора голосом буйвола, задыхающегося на жаре. Не выпуская изо рта термометр, Слоун кое-как успокоил его. Потом взглянул на термометр: температура была очень высокой. В пять вечера Слоун позвонил Максин, которая ни за какие блага, включая путешествие на Бермуды, не согласилась вернуться в дом.
К вечеру у Даниэлы немного спала температура; обложенная подушками, она смотрела телевизор, а Слоун тупо уставился на еду, доставленную Эль Лобо. При виде стряпни из тушеного мяса и лапши у Слоуна
