– Чего это мы такие грязные? – усмехнулась Лера.
– А кто его знает, – небрежно ответила Даша, решив, что в сложившейся ситуации это самый верный тон.
– Ну-ну! – продолжала странно улыбаться Лера. – Гляди, как бы Милашка тебя в таком виде не застукала! – добавила она и вслед за Айгуль отправилась умываться.
Глава 3
Бартер: тайна – на тайну
В следующую пятницу, 10 октября, пансион Александры Модестовны Бонч-Осмоловской собирался отпраздновать день своего основания, который директриса нарекла Днем девочек. Уже целых две недели к нему шла бурная подготовка. Даша очень удивилась, когда узнала, что, несмотря на столь непродолжительный срок своего существования, пансион уже сумел подготовить замечательный хор и даже собственный скрипичный квинтет, в который входила одна девочка из Дашиного восьмого класса – Неля Русакова.
Два раза в неделю худющая длинношеяя старушенция, Римма Эдуардовна, бывшая балерина, занималась с девочками бальными танцами.
– И кому только все это надо, – недовольно бубнила на ухо Лере Даша, выворачивая ногу в старинном падеграсе. – Хороши же мы будем, танцуя парные танцы друг с другом! Танцы в психушке! Бал институток! Разрешите, мадемуазель, пригласить вас на мазурку! Тьфу! Противно прямо!
– Почему ты решила, что мы будем танцевать друг с другом? – удивилась Лера.
– А с кем еще? С Михаилом Петровичем?
– Во-первых, будут приглашены родственники, а среди них, между прочим, и мужчины иногда водятся, и даже довольно молодые – среди братьев, например! Не слыхала?
– Ой, как остроумно! Больно мне хочется танцевать с твоим банкиром, Гулькиным бензиновым папашей или с братцем Нельки Русаковой, ясельного возраста! – фыркнула Даша. – Я помню, как он чуть весь пансион не разгромил, когда его приводили к ней в прошлый выходной!
– Я же сказала, что родственники – это только во-первых.
– А кто во-вторых?
– А во-вторых, пригласят, как и в прошлом году, мужскую гимназию со 2-й линии Васильевского острова.
– Да ну? – Даша так изумилась существованию еще и мужских школ, что неосмотрительно повернула голову к Лере. К ней тут же с необыкновенной прытью подлетела бывшая балерина. Железными пальцами она так безжалостно развернула Дашину голову в нужную сторону, что в шее что-то хрустнуло.
– Сколько можно говорить, что ваша голова, воспитанница Казанцева, в данный момент должна быть развернута вправо, а глаза должны видеть ваш собственный локоть! – высоким фальцетом прокричала Римма Эдуардовна и вывернула Дашин локоть в противную природе сторону.
После падеграсов, пазефиров и полек с вальсами девочки отправились на обед.
– Ну-ка, расскажи подробнее про мужскую гимназию, – попросила Даша Леру, когда они сбегали по ковровой лестнице на первый этаж.
– Да, в общем-то, особенно нечего и рассказывать, – пожала та плечами. – Придут парни – вот и все.
– Что значит «вот и все»? Какие парни? Каких классов?
– Всех, какие в гимназии есть!
– То есть как это всех? – Даша даже остановилась на лестнице, и ее чуть не сбили с ног бегущие сзади девочки. – С первого по десятый, что ли?
– Вот именно – с первого по десятый! – Лера, и не думая останавливаться, продолжала спускаться вниз, в столовую, из которой вкусно пахло куриным бульоном.
Даша догнала ее и нетерпеливо продолжила:
– Согласись, это же действительно как в психушке! Как первоклассники могут праздновать вместе с выпускниками? Почти светские дамы с чебурашками! У них ведь нет ничего общего!
– Слушай, Дашка, отстань! – рассердилась вдруг Лера. – Есть хочется, сил нет! Обещаю, что после обеда все тебе расскажу. Идет?
Даша вынуждена была согласно кивнуть.
Куриный бульон с пирожками в рот Казанцевой не шел. Узнав, что в школе появятся мальчишки, она почему-то сильно разволновалась и даже потеряла аппетит. В пансионе кормили вкусно и разнообразно, но не обильно. Девочки выходили из-за столов сытые, но к обеду и ужину всегда сильно хотели есть. Даша в раздумье так мелко раскрошила пирожок, что Айгуль, сидящая напротив, поспешила ей заметить:
– Нечего добро переводить! Не хочешь есть, отдай лучше Нельке!
Та самая скрипачка Неля Русакова, будучи очень упитанной девочкой, есть всегда хотела больше всех. Над ней одноклассницы посмеивались, а она всегда отвечала им одним и тем же:
– Если бы вы попробовали по два часа в день без перерыва играть на скрипке, то увидели бы, как это тяжелое занятие способствует возрастанию аппетита, и перестали бы хихикать раз и навсегда.
Поскольку больше никто в классе играть на скрипке не умел, ей верили на слово и отдавали свои нелюбимые блюда: Лера, например, ненавистную геркулесовую кашу, Даша – манную, а Талиева всегда отдавала Нельке печенку и вареную морковку. Русакова была всеядна и ненасытна. Геркулесовую кашу отказывались есть человек пять, и все порции по очереди исчезали в бездонной Нелькиной утробе.
Даша повертела в руках второй пирожок, который подавали к бульону, и подсунула его Русаковой, хотя, конечно, понимала, что уже через час проголодается. Однако заставить себя есть не могла. Она подвинула к Нельке гречневую кашу с котлетой и принялась задумчиво вылавливать из компота разварившийся чернослив.
Вот значит как! Мужская гимназия! Это интересно! Надо же!
Даша уже совсем отвыкла от мальчишек, хотя и двух полных месяцев не прошло с тех пор, как она оказалась в пансионе Бонч-Осмоловской. Ей даже стало казаться, что без парней вообще вполне можно обойтись. Во-первых, на уроках не стоит никакого вопроса о дисциплине, во-вторых, никто не плюется, не мусорит, не сыплет за шиворот кнопки и бумажки, в-третьих, никто не пытается заглянуть в девчачий туалет или раздевалку физкультурного зала… Нет, что ни говори, в женских школах все-таки есть свои преимущества…
Интересно, какие они, гимназисты? Отличаются ли от простых мальчишек? Наверно, отличаются, потому что, скорее всего, из богатых семей. Рабочий класс частную школу не оплатит. Наверняка сыновья банкиров и промышленных магнатов, как Лера с Гулькой. Неужели у них тоже форма? Даша почему-то представила старшеклассников в коротких штанишках на лямочках, в белых гольфиках и, хихикнув, расплескала по будничной клетчатой скатерти компот. Дежурная классная дама поспешила предупредить ее:
– Казанцева! Если вы еще раз будете замечены за таким недостойным поведением во время приема пищи, то будете сдавать зачет по этикету!
Даша смущенно посмотрела на желтое пятно, расплывающееся по скатерти, но продолжила думать о мальчишках, а вовсе не о зачете по этикету. Неужели их тоже учат танцевать пазефир? Неужели она, Даша, будет танцевать в паре с гимназистом бальный танец? Это так странно… На дискотеках в старой школе они, прошлогодние восьмиклассники, редко еще танцевали «медляки», но уж если танцевали, то по всем правилам, как взрослые, в обнимку. А тут танцы особые… Для них девочкам шьют специальные платья: длинные, с кружевами, нежных пастельных тонов. Красивые. Любая девчонка из старой Дашиной школы рада была бы надеть такое. Конечно, быстрые современные танцы в длинных платьях не потанцуешь, но падеграсы с пазефирами – самое то! Лера говорила, что всем девочкам даже прически сделают старинные, с локонами и заколками со стразами. И Даша второй раз за обед подумала, что в женских школах определенно что-то такое есть…
– Пошли, – ткнула ее в бок Лера, и Даша с готовностью бросилась за ней.
– Ну, слушай! – торжественно начала Лера Веденеева, когда они наконец уселись на диванчик в комнате отдыха. Она видела, что Казанцева от нетерпения покрылась красными пятнами. – Общий праздник будет продолжаться до 18.00. В это время уведут младшую школу. В 19.00 праздник закончится для пятых-шестых классов, в 21.00 – для седьмых-восьмых, в 23.00 – для девятых-десятых.
– Ну-у-у… – недовольно протянула Даша. – Почему такая дискриминация? Почему нас приравняли к
