Дедушка сам ее делал. Бабушка, няня, тети давали нам яички куриные и деревянные. И начиналась игра сначала с тетями. С ними играть было так весело… Если мы даже проигрывали, то они нам всегда возвращали выбитые яички.
Но вдруг отворялась дверь из кабинета, и появлялся дедушка. Он нес корзину с яичками. Они так заманчиво пестрели в сене.
— А ну-ка, девицы, примите и меня в игру для праздника…
И все с прежним азартом продолжали игру.
Громкий, дребезжащий звонок на дворе прекращал всякие игры.
— Владимир Васильевич с Клавденькой! — радостно восклицала бабушка.
— Папенька и маменька! — вскрикивали мы.
Опять радостная встреча, возгласы, крики, поцелуи, расспросы и разговоры без конца…
А мы с Лидой уже вьемся около бабушки и ласково спрашиваем:
— Бабушка, мы в кухне сегодня будем обедать?
— Что вы, деточки?! Разве можно… Сегодня праздник.
— В кухне лучше, чем в зале…
— Нельзя, нельзя… Что подумает ваш папа. Нехорошо в кухне…
— Папа, наверно, будет рад…
Милее, уютнее бабушкиной кухни мы ничего не могли себе представить… К нашему огорчению, накрывался большой стол в зале.
А дедушка уже зазвал к себе в кабинет папу и маму.
— Идите скорее ко мне. Я вам новые стихи Пушкина прочту. Списал у одного чиновника.
В кабинете слышится сначала монотонное чтение, а после звонкие взрывы смеха мамы. Как она смеется! Так весело, звонко, заразительно закатывается и ахает, и восторгается. И всем нам становится смешно, — не зная, в чем дело, мы смеемся, слыша хохот мамы. Только одна тетя Саша недовольна:
— И чего так хохочет Клавденька… Наверно, папенька свои истории рассказывает…
А веселый звонкий смех мамы раздается все громче и громче. Она выбегает из кабинета взволнованная и раскрасневшаяся.
— Перепишу стишок из папенькиной тетради. Ах, какой прекрасный стишок! Папенька не может дать эту тетрадь домой.
Мама садится в уголок и списывает стихи.
Между тем, в зале уже накрыт стол. Зала эта особенная. На окнах масса цветов, кругом окон зеленые плющи. На потолке более десятка клеток с птицами. У стены маленькое светло-желтое фортепиано, похожее на старинные клавикорды.
Все три тети суетятся вокруг стола. Они накрывают стол. Тетя Саша и тетя Надюша всегда подают кушанья, угощают.
Но вот на дворе снова раздается дребезжащий звонок, снова быстрые шаги по мосткам, радостные возгласы, крики, поцелуи…
Пришла тетенька Александрина с дядей Лиодором.
Мы считали тетеньку Александрину очень важной, побаивались ее и между собою с Лидой говорили, что она — «царица». Дедушка же гордился своей сестрой и не раз говаривал:
— Сестра Александрина — дама высшего круга. У нее знакомства — не нашим чета… Она с важными лицами знакома…
Больше всех мы любили тетю Манюшу.
В обществе сложилось мнение, что все горбатые — несправедливые, озлобленные люди. Не такова была наша тетя. Она, как и дедушка, была всегда весела, жизнерадостна и полна снисхождения и любви к людям.
— Я хочу быть любимой всеми… Я хочу приносить всюду с собою радость, — говорила не раз наша маленькая тетя, и ее чудные черные глаза сверкали, как звезды.
И ее, действительно, все любили.
После праздничного обеда бабушки мы чаще всего оставались под присмотром тети Манюши. Мы шли на двор. Что это был за дворик! Наверно, ни у кого никогда не было такого. Он всецело принадлежал к квартире дедушки.
Это было пространство в пять сажен в квадрате.
Справа деревянный навес. Под навесом лежали дрова и стоял большой сундук. Это была кладовая бабушки. Там хранилась провизия. И под навесом же были сделаны дедушкой для нас качели. Как весело и приятно было на них покачиваться. Это удовольствие мы получали только у дедушки.
Посредине двора красовалась большая клумба. И каких только цветов ни сажал дедушка… Летом эта клумба представляла из себя огромный душистый букет. Около забора, который выходил на улицу, росли две кудрявые березки. С другой стороны, около хозяйского сада, росла рябина и стояла высокая жердь. На верху этой жерди висела клетка для ловли птиц. Клетку эту можно было поднимать и опускать при помощи особенного блока и веревки. Как радовались мы, когда, бывало, дедушка на наших глазах вынимал из этой клетки новую птичку. Мы тогда не понимали, что «воля птице дороже золоченой клетки».
Однако я отвлеклась и забыла о дворике… По краям, у самого забора, тянулась гряда. Она засевалась укропом, салатом и редиской. А между ними росли мак и подсолнечники. Когда они цвели, это было красиво и так оживляло всю грядку. Головки мака и созревшие подсолнечники поступали в полное наше распоряжение.
К дому со двора вело крыльцо из пяти ступенек. Над крыльцом, на колоннах, был большой балкон. Он принадлежал хозяевам.
Бывало, тетя Манюша сидит на крыльце, а мы тут же прыгаем по ступенькам или играем в мяч… Иногда сражаемся с ней в нашу любимую игру «ручные хлопушки», которую мы сами придумали.
И вдруг сверху, с балкона, на веревке спускается небольшая корзиночка…
Поднимешь голову… И видишь приветливые лица трех старушек и старичка генерала. Старушки в локонах, как и тетенька Александрина. Это хозяин и его три сестры, старые девы. Они все улыбаются.
— Милым деточкам за благонравие и послушание ангел с неба принес награду, — слышится ласковый голос.
Тетя Манюша выведет нас на средину двора и заставляет благодарить хозяев:
— Делайте книксен[13]. Присядьте пониже… Наклоните головки, — учит она нас.
— Прекрасные, благовоспитанные деточки… И так всегда кротко, деликатно играют, — одобряют наше поведение хозяйки.
А нас больше всего интересует таинственная закрытая корзиночка. Такие корзиночки спускались сверху почти всегда, когда мы бывали у бабушки. Кроме того, весной хозяйки оделяли своих нижних жильцов букетами чудной сирени, летом — всевозможными цветами, а осенью — фруктами, ягодами и зеленью из своего огорода.
Нам с Лидой не терпится. Хочется скорее, скорее рассмотреть корзинку, что в ней заключено… На дворе при хозяйках смотреть, конечно, неловко. И мы, не помня себя от радости, бежим к бабушке и няне. Они в кухне моют и убирают посуду.
— Бабусенька! Нянечка! Опять нам хозяйки корзиночку спустили. Они сказали, что это «ангел с неба принес».
— Смотрите, смотрите, какая красота! Сколько всего…
И чего-чего не положено в эту корзиночку руками любящих детей женщин: непременно два крашеных яичка, два апельсина, леденцы, две фарфоровых фигурки (барашек и девочка), коробочки (от лекарств), наполненные бусами, цветные ленты и лоскутки, сеточки на головы и даже куски какого-то вкусного кекса.
Мы, конечно, в неописанном восторге: разбираем, делим, всех угощаем… И надолго, надолго хватит нам радости забавляться этой корзиночкой.
Так просто, скромно и незатейливо проводили мы праздники в нашей родной семье.
