сорвите резьбу. Ведь дисциплина должна быть сознательной. Так у Ленина…
Глаза раненого олененка
Разносторонняя и напряженная деятельность требовала восстановления сил. Этим, к сожалению, Иван Иванович пренебрегал. Бывая в частях, всегда выяснял, как отдыхает летный состав, заботился о профилакториях, где могли бы летчики провести вечер, день или несколько суток после трудных полетов или перед ними. А сам все реже бывал на отдыхе. Рыбалкой заниматься не находил времени. И в лесу бывал редко, хотя очень любил лес. Друзья, пытаясь заразить охотой, подарили Ивану Ивановичу ружье знаменитой на весь мир фирмы. Отделка — настоящее произведение искусства. Но на охоту с ним командующий выезжал лишь однажды.
…По лесу шли в отведенном каждому направлении, чутко вслушиваясь в шорохи. Вдруг справа раздались выстрелы, возбужденные возгласы, и все бросились на опушку. То, что увидел командующий, поразило: на траве лежал олененок, из ран горячими струйками текла кровь. Еще сильнее потрясли глаза олененка. А тут собаки начали рвать добычу.
— Это не охота, а убийство, — сказал командующий и ушел в охотничий домик. Вернувшись в Москву, поставил ружье за книжный шкаф и больше никогда не вынимал его из чехла, словно забыл о его существовании. Но не забыл заплаканные глаза олененка. В лес шел, чтобы побродить, собрать букет цветов, 'поохотиться' за грибами и ягодами.
Однажды в Таллине командующий отпустил машину, и мы пошли через парк Кадриорг в госпиталь, где лечил старые раны фронтовой товарищ Ивана Ивановича. Белки, не боясь людей, играли на деревьях, как малые дети, спускались вниз, с рук брали орешки. У мальчишек мы тоже купили семечек, и белки доверчиво брали лакомство с ладоней.
— В сущности, олененок был таким же ребенком, — задумчиво произнес командующий.
Олененок вспомнился мне, когда по телевидению передавали беседу дважды Героя Социалистического Труда почетного академика народного агронома Т.С. Мальцева. Он выразил мысль, созвучную мысли Борзова, о том, что охота превратилась в убийство. Настало время, сказал Мальцев, отобрать ружья, запретить охоту.
Думаю, Иван Иванович без колебаний поддержал бы эту мысль…
Друзья-однополчане
На ежегодные встречи ветеранов в Ленинграде едут и летят авиаторы из сотен городов и сел. В зале можно увидеть бывших летчиков из Владивостока и Северомор-ска, Севастополя и Одессы, Калининграда и Таллина, Риги и Лиепаи. Собирались и мы, москвичи.
Накануне встречи каждому позвонил по телефону дежурный по перелетам:
— Поздравляю с праздником! Командующий приказал o передать: вылет в 11.00, сбор у штаба в 9.00. Дорого ветеранам это краткое сообщение. В 8.50 командующий подъехал к штабу, вышел из машины, каждому сказал доброе слово.
Есть на Невском проспекте, на стороне с четными номерами домов, сохранившееся с войны предупреждение: эта сторона наиболее опасна при артобстреле. Ветераны помнят, как рвались здесь снаряды самого крупного калибра. И так уж повелось с военных лет, что именно на этой стороне случаются самые неожиданные встречи.
…Два высоких человека идут друг другу навстречу. Один — маршал авиации в форме морского летчика с Золотой Звездой Героя Советского Союза над орденскими планками, другой — с Золотой медалью 'Серп и Молот' Героя Социалистического Труда. Встретились взглядом, остановились, как вкопанные, и обнялись крепко-крепко. Только и слышалось:
— Иван Иванович…
— Григорий Владимирович…
Так встретились маршал авиации Борзов и механик самолета Пашковский.
— Сколько же времени не виделись?
— С сорок пятого.
На войне, по представлению командира Первого гвардейского, механик Пашковский был отмечен орденами Отечественной войны 2-й степени, Красной Звезды, медалями 'За оборону Ленинграда', 'За взятие Кенигсберга' и за Победу. А теперь на его груди еще два ордена Ленина, орден Октябрьской революции, Трудового Красного Знамени, Золотая медаль 'Серп и Молот' Героя Социалистического Труда.
— Моей жизнью стало сельское хозяйство, — рассказывал Григорий Владимирович. — На войне я считал так: вы, летчики, воюете, мы, техники и механики, обеспечиваем. А теперь я воюю за изобилие продуктов, а вы обеспечиваете наш мирный труд.
Пашковского по праву уважали в полку за надежную подготовку материальной части. Он был механиком в экипаже Героя Советского Союза Василия Балебина, летал и Борзов на подготовленном Григорием Владимировичем ДБ-3. Было еще одно памятное обоим событие: в сорок втором коммунисты полка в одно время приняли в свои ряды И.И. Борзова, Г. В. Пашковского, Н. Д. Иванова, А. В. Преснякова. И каждый из них ведет большую работу. Александр Пресняков стал генералом. Николай Иванов — старшим инженером-испытателем, Григорий Пашковский — председателем колхоза 'Украина' Николаевской области. Девять благодарностей Верховного-Главнокомандующего имел на фронте механик торпедоносца. Всенародную благодарность получил он и как руководитель передового хозяйства.
Командующий авиацией ВМФ и председатель колхоза 'Украина' вместе направились в Большой драматический театр, где собралось более тысячи ветеранов. Много волнующих встреч произошло в тот день у командующего.
Председатель Совета ветеранов авиации ВМФ Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Иван Георгиевич Романенко доложил о проделанной работе, о юных следопытах, ведущих поиск героев.
Отряд имени Первого гвардейского полка рапортовал:
— Здравствуй, слет ветеранов! У могил твоих товарищей в почетном карауле — вся страна!
Знак ветерана авиации может по статуту вручаться только ветеранам. Но в этом году статут был нарушен. о — Дорогие товарищи, — взволнованно говорил И. Г. Романенко, — я должен доложить вам об одном нарушении. Мы отметили знаками ветеранов большую группу юных пионеров. Это они разыскали место гибели сотен наших боевых товарищей. Это они участвовали в походах по местам сражений морских летчиков, создали отряды имени Преображенского, Борзова, Мироненко, имени наших прославленных полков и эскадрилий. И в том, что по всей Балтике ныне имеются стелы с именами погибших летчиков, тоже есть доля их труда. Вот почему я пошел на нарушение статута и вручил юным ленинцам дорогой наш ветеранский знак.
Бурей аплодисментов утвердило собрание ветеранов решение Совета.
Затем выступил Иван Иванович Борзов.
— Об истории говорить не буду, — сказал командующий, — вы сами творили ее, дорогие товарищи! Наверное, каждый сейчас, слушая Ивана Георгиевича Романенко, прокрутил в памяти ролик воспоминаний. Поговорим лучше о современной морской авиации и ее задачах, о проблемах обучения и воспитания и о том, чем вы можете и обязаны помочь делу воспитания молодых летчиков сверхскоростной ракетоносной океанской авиации Военно-Морского Флота, и о том, что необходимо сделать для вас штабу и мне как командующему.
Смотрю на Иванова. У него на парадной тужурке подполковника орден Ленина, Золотая Звезда Героя, четыре ордена Красного Знамени, орден Отечественной войны 1-й степени, много медалей. Сегодня, в День Победы, мы листали его летную книжку. Лаконичные записи вызывают уважение. 220 успешных вылетов, в том числе 180 бомбардировок укреплений, войск и кораблей врага. 11 минных постановок, 29 торпедных
