— Мы не замечали в нем легкомыслия. Он образцовый работник.
— Но он занимается актерством! И читает любовные романы! Конечно, я помню заповедь: «Не судите, да не судимы будете». Но я глубоко скорблю о том, что мой брат готов отдать вечное блаженство за преходящие радости земные. Однако я должен идти навестить его. Я верю, что мы встретимся с вами на собраниях нашего братства «Спасение» в Роузбэнке. Будьте здоровы, сэр.
Возвращаясь к прерванной работе, директор пробормотал:
— Скажу Джэсперу, что лучший комплимент, какой я могу ему сделать, — это что он совсем не похож на своего братца.
На следующий день, в среду, когда Джэспер пришел в банк, директор и в самом деле повторил ему свою шутку насчет сходства с Джоном, но Джэспер, — вздохнув, ответил:
— О, Джон, по существу, славный малый. Но он так давно занимается метафизикой, восточным мистицизмом и бог знает еще какой чертовщиной, что живет теперь как в тумане. Но, право же, он гораздо лучше меня. Если я вдруг убью мою домохозяйку или, скажем, ограблю ваш банк, шеф, пойдите к Джону — и я ставлю лучший обед в городе, что Джон не успокоится, пока я не окажусь в руках правосудия. Вот какие высокие принципы у моего брата!
— Такие высокие, что простому смертному до них и не дотянуться! Так, значит, если вы нас ограбите, то я должен обратиться к вашему брату? Но, прошу вас, воздержитесь от этого. Я содрогаюсь при мысли, что придется иметь дело с детективом, который к тому же еще религиозный фанатик в крахмальной манишке.
Оба рассмеялись, и Джэспер пошел в свою кабину. Он признался, что голова у него все еще болит. И директор посоветовал ему взять недельный отпуск. Джэспер не соглашался: в связи с войной в Европе стала расти военная промышленность, и все больше поступает заводских платежных ведомостей, которыми как раз занимается Джэспер.
— Лучше неделю отдохнуть, чем потом болеть месяц, — настаивал директор.
И Джэспер поддался на уговоры. Он решил уехать и отдохнуть денька два-три. Он отправится в пятницу на озеро Уэкамин, день-другой порыбачит и не позже вторника будет обратно. Перед отъездом он успеет подготовить ведомости к оплате и передаст их второму кассиру. Директор поблагодарил Джэспера за его добросовестное отношение к своим обязанностям и, как нередко бывало, пригласил в четверг вечером к себе домой на ужин.
В эту среду вечером Джон, брат Джэспера, был на собрании духовного братства в Роузбэнке. Вернувшись домой и чудесным образом превратившись в своего брата Джэспера, он не стал убирать парик и костюм Джона в нижний ящик комода, а уложил в чемодан. Чемодан он отвез к себе в Верной и запер в шкаф.
За ужином в гостях у директора он был, как всегда, любезен, но несколько молчалив: у него еще болезненно стучало в висках — и он ушел из гостей рано, в половине десятого. Он степенно шагал к центру Вернона по фешенебельному бульвару, держа в одной руке свои серые шелковые перчатки, а в другой — трость, которой он величаво помахивал. Так он дошел до гаража, где стояла его машина.
— Страшно болит голова. Хочу проехаться за город, подышать свежим воздухом, — сказал он дежурному.
Он выехал со скоростью не больше пятнадцати миль в час, держа путь на юг. За пределами города он перешел на двадцать пять миль в час. Вся его спокойная, удобная поза говорила о том, что он едет далеко: он сидел неподвижно, только чуть шевелилась нога на акселераторе и правая рука на руле. Левый локоть покоился на мягком подлокотнике, и ладонь снизу только чуть касалась руля.
Он проехал к югу пятнадцать миль, почти до самого городка у Уонагуши. Затем по довольно плохой дороге круто свернул на северо-запад и, описав большую дугу вокруг Вернона, взял курс на Сен-Клер, который, как и предместье Роузбэнк, лежит к северу от Вернона. Сделано это было не случайно. Уонагуши находился в восемнадцати милях к югу от Вернона; Роузбэнк, наоборот, в восьми милях к северу. Сен-Клер же стоял от Вернона на двадцать миль, почти так же, как и Уонагуши, только в противоположном направлении.
По пути в Сен-Клер, проезжая в двух милях от Роузбэнка, Джэспер съехал с шоссе в рощу, где росли вперемешку дубы и клены. Он остановил машину на заброшенной лесной дороге. Вылез из машины, размялся и пошел вверх по склону лесистого холма, который круто обрывался над заглохшим лесным озером. Каменная стена почти отвесно уходила в воду. Стоя на самом краю обрыва, Джэспер разглядывал в слабом свете звезд темное, заросшее тростником озеро. Оно так затянулось тиной, что в нем никто никогда не купался. Жили в озере склизкие мордастые голавли, но редкий рыбак заглядывал сюда.
Джэспер стоял, задумавшись. С этого обрыва однажды сорвалась в воду упряжка лошадей, и вязкое дно озера засосало ее.
Он пошел вниз, ведя тростью по земле, как бы прочерчивая дорогу от обрыва до того места, где под деревьями ждал его автомобиль. Один раз он остановился и вырубил большим карманным ножом целый ореховый куст, росший на этом воображаемом пути. Дойдя до машины, он удовлетворенно ухмыльнулся, потом вышел на опушку леса и взглянул вправо и влево по шоссе. Приближалась какая-то машина. Он подождал, пока она проедет и скроется из глаз, и бегом вернулся к своему автомобилю. Вывел его задним ходом на шоссе и помчался дальше на север, в сторону Сен-Клера со скоростью почти что тридцать миль в час.
На окраине Сен-Клера он остановился, вынул сумку с инструментами, вывернул свечу и стал бить ею по картеру. Кусок фарфорового изолятора откололся. Тогда он ввернул свечу на место и сел за руль. Мотор застучал с перебоями, один цилиндр не работал.
— Не иначе, как что-то случилось с зажиганием, — сказал он весело.
Он кое-как дотянул до гаража в Сен-Клере. Там никого не было, кроме старика негра, ночного рабочего, который мыл губкой и поливал из шланга большой черный лимузин.
— У вас есть дежурный механик? — спросил Джэспер.
— Нет, сэр. Боюсь, что вам придется оставить машину до утра.
— Черт! У меня что-то случилось с зажиганием. Или с карбюратором. Ну, делать нечего, придется, видно, оставить. Ты будешь здесь завтра, когда механик придет?
— Да, сэр.
— Тогда скажи ему, что я приеду за машиной в полдень. Нет, лучше сговоримся на девять утра. Не забудь, смотри. — Он протянул старику монету в двадцать пять центов. — Это поможет тебе не забыть.
— Поможет, поможет, очень поможет, — радостно закивал старик. Потом спросил, привязывая к машине Джэспера номерок: — Ваша фамилия, сэр?
— Фамилия? Э-э… Хэнсон. Так запомни. Завтра в девять утра я приеду за машиной.
Из гаража Джэспер пошел на вокзал. Было без десяти час. Джэспер не спросил дежурного о ближайшем поезде на Вернон. По-видимому, он знал, что в час тридцать семь в Сен-Клере останавливается нужный ему поезд. Он не остался в зале ожидания, а сел в темноте на багажную тележку возле камеры хранения. Когда подошел поезд, он проскользнул в последний вагон и сел на последнюю скамью. Надвинув на глаза шляпу, он заснул или сделал вид, что заснул. В Верноне он сошел и отправился в гараж, где всегда стояла его машина. Он вошел внутрь. В коридоре, служащем одновременно въездной дорожкой, притулившись к стене, дремал на большом табурете ночной мойщик.
— Вот не повезло так не повезло! — с деланным весельем воскликнул Джэспер. — Что-то стряслось с зажиганием. Думаю, что с зажиганием. Оставил машину в Уонагуши.
— Д-да, не повезло, — проснувшись, откликнулся мойщик.
— Ничего не поделаешь, оставил машину в Уонагуши, — еще раз повторил Джэспер, уходя.
Джэспер был несколько неточным. Он оставил машину не в Уонагуши, что на юге Вернона, а в Сен- Клере — прямо в противоположной стороне.
Затем он вернулся домой, прекрасно выспался, принял, весело напевая, ванну, однако за завтраком жаловался на головную боль и объявил, что едет на озеро Уэкамин, по северной дороге, будет ловить там окуней и даст отдых своим больным глазам. Хозяйка пожелала ему счастливого пути и спросила, не нужно ли ему помочь собраться.
— Нет, нет, благодарю вас. Я беру с собой всего два чемодана — кое-какая старая одежда, ну, и рыболовные снасти. Я уже все уложил. Если управлюсь в банке пораньше, выеду с одиннадцатичасовым. У
