было причин ей не верить. Знаете, когда она бывала на подъеме, она вела такую... — Сьюзен замялась, — бурную жизнь, что потом действительно не могла вспомнить, с кем... ну... общалась. Но это была не ее вина.
Филип мрачно кивнул.
— Пару месяцев назад я решилась наконец разобрать вещи Миранды, — продолжила Сьюзен. — Тогда-то я и нашла вашу фотографию, Филип. Я сразу поняла, что вы отец моего племянника. Я подумала, что в любом случае вы имеете право знать, что Миранда родила от вас ребенка. Вы ведь не виноваты в том, что она была больна. Но прежде, чем знакомить вас с Эмери, я просто обязана была узнать, что вы за человек. Я прошу прощения за то, что расспрашивала о вас, но вы же понимаете, что это было необходимо.
— Большинство женщин просто положили бы фотографию обратно в коробку и забыли бы о ней, — сказал Филип.
— А большинство мужчин просто пожали бы плечами, узнав, что у них есть ребенок, — в тон ему ответила Сьюзен, — и не пожелали бы ничего об этом слышать.
— Сьюзен, расскажите мне о нем, — попросил Филип. — Я хочу знать о малыше все, начиная с той секунды, как он родился.
— У меня есть его фотография. Сейчас. — Сьюзен щелкнула замочком сумки и вскоре протянула Филипу снимок.
Продолжая вести машину, Филип с волнением вглядывался в изображение своего сына. Фотограф запечатлел маленького мальчика, сидящего на стуле. Он серьезно смотрел в объектив, руки сложены на коленях. На нем был бархатный костюмчик и синий бант на шее. Темные волосы и глаза, пухлые щечки, длинные пушистые ресницы — очаровательный малыш.
Прежде чем вернуть Сьюзен снимок, Филип еще раз взглянул на него.
— Я выглядел точно так же в этом возрасте, у меня есть старая фотография дома. — Его голос пресекся. — Только на меня, слава Богу, родители не нацепили бант.
— А что вы имеете против банта? Аккуратный и нарядный ребенок! — возмутилась Сьюзен. И, помолчав, добавила: — Когда я нашла вашу фотографию в вещах Миранды, у меня не возникло никаких сомнений. Эмери так похож на вас. У него такие же прекрасные карие глаза... — Она осеклась и покраснела.
Вот так так! — едва не присвистнул Филип. Сьюзен, оказывается, успела заметить мои «прекрасные карие глаза»!
— Сколько ему на этой фотографии? — спросил он, уводя разговор от опасной темы, чтобы не смущать Сьюзен.
— Снимок был сделан несколько месяцев назад. Это была его первая фотография, он так волновался...
— Первый снимок в жизни? Неужели у Миранды не было ни одной фотографии собственного сына?
Сьюзен промолчала, но все было понятно и без слов. Филип подумал о том, что эта хрупкая женщина всю жизнь должна была исправлять ошибки своей старшей сестры. Но этот груз — груз ответственности за маленького мальчика — был для нее слишком тяжел.
— Итак, расскажите мне о нем, — нетерпеливо поторопил Филип.
Сьюзен говорила о племяннике с такой нежностью и теплотой в голосе, что Филип понял: ее заботы о мальчике продиктованы не чувством долга пред умершей сестрой, а любовью — настоящей материнской любовью к малышу. Какие бы нелепые планы об идеальной семье Сьюзен ни вынашивала, какие бы глупости ни говорила, она заботилась об Эмери больше, чем родная мать.
— Миранда исчезала и появлялась, — в такт его мыслям сказала Сьюзен, — а я всегда была с ним рядом.
Сьюзен рассказывала о том, как Эмери впервые увидел снег и подумал, что он сладкий, а потом плакал от разочарования. О том, как он постоянно пытается затащить в ванну все свои игрушки, даже любимого плюшевого щенка. О том, как он любит кошку Мисти, а она его ненавидит и все время шипит на малыша.
Миранда приходила и уходила, а Сьюзен все это время была рядом с племянником, опекая и оберегая его.
Сьюзен все говорила и говорила, а Филип готов был слушать вечно. Он узнал, что Эмери любит грызть мел, а Сьюзен ругает его за это, о том, как однажды он схватил соседского щенка за нос, чтобы узнать, теплый тот или холодный. Сьюзен рассказала, что на четвертый день рождения она подарила племяннику игрушечную удочку и футбольный мяч.
— Хороший подарок для настоящего мужчины! — одобрил Филип.
Словом, Сьюзен была прекрасной матерью для его сына за одним лишь исключением: мир, который она создала вокруг мальчика, был слишком организован и стерилен.
— Расскажите мне о вашем женихе, — попросил Филип. — Сами понимаете, мне важно знать, что он за человек.
— О, Барт прекрасный человек! У него собственный магазин в Кардиффе.
Отменная характеристика! — усмехнулся про себя Филип.
— Я не это имел в виду. Собственный магазин — это, конечно, замечательно, но что ваш Барт представляет собой как человек? Ведь он, возможно, будет растить моего сына.
— Ну-у... он респектабельный, надежный.
— Сьюзен, вы полагаете, этого достаточно для малыша?
— Но Барт действительно очень достойный человек! У него есть дом в пригороде — чистый и уютный. И кошка Мисти — Эмери ее очень любит.
— А она его? — Филип усмехнулся, вспомнив рассказ Сьюзен о дружбе Эмери с Мисти. — Вы ничего не сказали о том, как ваш жених относится к Эмери.
— Он его просто обожает! — воскликнула Сьюзен.
— И в чем же это выражается? — недоверчиво спросил Филип.
— Барт подарил Эмери замечательную коллекцию машинок — я покажу вам их, когда мы приедем.
Коллекция машинок, прелестно! Однако Филип удержался от саркастических замечаний. Он ехал на первую встречу со своим сыном, а все остальное было неважно.
Филип знал, конечно, что Кардифф, столица Уэлса, гораздо больше Хэвена, который и городом-то назвать трудно, но не ожидал, что настолько. Они уже давно въехали в город, но все никак не могли добраться до дома Сьюзен. Филип с восторгом — но исподтишка, чтобы не показаться деревенщиной, — разглядывал высокие величественные здания, проплывающие мимо деревья и аккуратно подстриженные кусты городского парка.
Филип провел за рулем около восьми часов, спину и шею ломило, ноги затекли, глаза устали смотреть на дорогу — но Филип почти не чувствовал этого, потому что впереди его ждала встреча с сыном, о котором он еще двенадцать часов назад ничего не знал.
В зеркало заднего вида Филип взглянул на Сьюзен. Бессонная ночь, полная тревог, явно пошла ей на пользу — пучок растрепался окончательно, освободив из плена волосы, помявшаяся от долгого сидения в машине блузка и губы без помады, стершейся бесследно во время завтрака, делали облик Сьюзен небрежно-трогательным. Такой она нравилась Филипу гораздо больше, и кроме того ему было приятно осознавать, что ему удалось-таки разрушить продуманные планы Сьюзен и подчинить ее своей воле. В порыве хорошего настроения Филип решил сделать ей комплимент:
— Вы прекрасно выглядите!
Сьюзен подняла глаза от книги, которую читала — или делала вид, что читала, в надежде заслониться от взглядов Филипа. Что это была за книга, Филип не знал, но догадывался — на обложке красочно изображалась сцена бегства дамы в сильно декольтированном платье из мрачного старинного замка. Сьюзен некоторое время непонимающе смотрела на него — видимо, действительно была увлечена чтением, — потом переспросила:
