вообще не играют. Впрочем, мы, русские, часто прикалываемся на тему нашей принадлежности к татарам. А на закате, то бишь, на западе в это свято верят. Кто бы мне объяснил, когда и с какой стати на западе невзлюбили русских?
Встречи с Викторией были редкими, и я прилагал все свои вербальные способности и уходил от её попыток более тесного и телесного контакта. 'Мудрость' её взора уже казалась сиянием глаз хищной кобры, завлекающей меня гипнозом. В зимнюю сессию резко поговорил с ней и попросил её оставить меня в покое, поскольку впереди госэкзамены и диплом. Осознав, что запутался в отношениях с девушками, я с головой погрузился в учёбу и дипломную работу, и бессонные ночи проводил, в основном, в читальном зале общаги. Даже не заметил, как на горизонте появился Андрей. 'Вечный студент' по его определению своей персоны. Из богатеньких. Он, вроде бы, 'запал' на Настю. Встречался также с Викой. Я с нервным любопытством смотрел на развитие его отношений с девушками. Моя Афродита успокоила меня, упомянув как-то мимоходом, что отшила надоедливого сынка олигарха. Но он с упорством маньяка искал с ней встреч. При гламурном образе жизни, как Анастасии, так и преемника состояния своего отца-олигарха, такие встречи происходили вроде бы случайно. Из редких бесед с Эндрю, - а он себя в Москве именовал, как правило, по- английски, - я выяснил, что Настя так и не сказала ему о взаимности в наших отношениях, и Вика ему мало что поведала, кроме того обстоятельства, что Настя и я 'понаехавшие из Полоцка'. Посещая иногда с моей невестой светские вечеринки, давно убедился в том, что на этих 'get-togethers' или тусовках можно битый час говорить со знаменитостями буквально ни о чём. Там, конечно, питательная среда для гламурного бизнеса. Но такая среда не для меня. Накануне моей защиты диплома, Эндрю предложил за его счёт провести две-три недели, желательно в начале августа, на Сейшелах, куда он обещал прийти на яхте. Вот такой блин, то бишь, pancake, ежели по-английски! Выразив показное восхищение, подробно расспросил о яхте, и он добрых полчаса рассказывал о своей любимице. 'Халява! Заодно проверим, кто как кого любит' - с такой мыслью, отчасти замешанной на ревности, я выдал своё согласие.
Согласием Настеньки я заручился в тот же вечер. Напомнив о моём обещании жениться, она обусловила желание лететь на Сейшелы требованием обвенчаться в церкви: 'С государством и загсом определимся позже, а венчание в церкви сама организую. Незамедлительно. В грехе ты более и далее жить не будешь'. Наше венчание было весьма скромным - в церквушке на окраине столицы - и, по искреннему желанию Анастасии, 'без папарацци'.
Увы, отказаться от халявы не смог! Мы полетели на Сейшелы. Вике моя жена объявила о состоявшемся венчании уже на подлёте к острову Мае, самому большому среди островов. Во избежание недоразумений. Вика прикусила губу и сказала мне: 'Дурак ты, Буйнович! Мой папенька мог бы пристроить тебя в министерство. Теперь облом'с для тебя!' Я хмуро ответил, что эту тему мы обсуждали и давным-давно закрыли.
Мы провели беззаботную неделю. На пароме добрались от Мае до острова Праслин, где для нас было забронировано бунгало, и увидели, что Праслин - земной рай. Днём мы купались и загорали, и океан мне грезился даже во сне. В первый же вечер райской жизни, виски со льдом и созвездия тропиков, мерцавшие над открытой верандой и тёмным океаном под аккомпанемент прибоя и доносившихся из соседнего бунгало звуков индийской музыки, навеяли мимолётное желание навсегда осесть в этом раю и забыть о трудоустройстве и нашей бедной жизни в богатой стране, но одного взгляда на выскользнувшую из дверей бунгало жёнушку мне хватило, чтобы отрезветь. Настенька что-то прочувствовала в моих глазах, наверняка блеснувших от восхищения, охватившим меня при созерцании её милой фигуры в свете ярких окон бунгало, и она нежно поцеловала меня. В темечко. Она присела рядом и положила ладонь поверх моей руки. Мы сидели молча и любовались ночным небом. Страстно захотел - да, конечно, - добиться её уважения, и моя трезвеющая голова начала моделировать варианты будущей жизни. Варианты, конкретику которых не буду раскрывать, выстраивались в правильном направлении, несмотря на замутнённость потока сознания и нестройность внутренней речи. Конечно же, эта нестройность была вызвана воздействием на меня сивушных масел местного виски: 'Какая гадость! Для этого виски нужна самая малость - ещё одна ректификация. Вернёмся к нашим вариантам. Для любого варианта... Да, так точно, Алесь, для любого варианта есть такие термины, как 'работоспособность' и 'надёжность'... А ведь будет нелегко: на любом метзаводе и на любом переделе - как в армии. И работать поначалу придётся на скромной должности. Всего... сам... добьюсь! Любо, Алесь!' А вслух я произнёс: 'Любо, Настенька!'
РОКОВОЕ ЯБЛОКО
Деятельная Настя, попутно с экскурсией по острову, написала, отсняла и отправила в какой-то журнал фоторепортаж о местных художниках. Наше пребывание на острове за неделю обрело размеренно спокойный ритм. Каждое утро совершал большие пробежки и то, что американские тренеры и боксёры называют 'полезной работой на дороге'. Ещё будучи в армии, я взял её за основу и разработал собственную методику упражнений для каждодневной практики в боевых искусствах, и забавы ради включил в комплекс разминки, - который согласно моей терминологии именовал как 'танец смерти', - пугающие страшные рожи из боевого танца маори. Да, вот так! Ни армия, ни институт не выветрили из моей головы глупые идеи. Попугав редких в столь ранние часы отдыхающих на пляже своим танцем смерти и убив в ритуальном порядке всех воображаемых противников, я в рутинном режиме болтал с ресепшионистом, местным мулатом, который радушно, с белозубой улыбкой на тёмном лике, рассказывал о новостях, об острове, местном ресторанчике, и в одно прекрасное утро обрадовал вестью о звонке моего друга, уже прибывшего на своей яхте. Наличие такого друга заметно повысило мой рейтинг в его глазах.
Попросил гостеприимного мулата передать другу, что мы будем до обеда на пляже.
Вика, которая все эти дни держалась в стороне или позади, сопровождая нас как тень, радостно восприняла новость и обратила внимание на себя в зеркале, желая убедиться в своей неотразимой красоте, а Настя привычно сдвинула бровки. До наступления расчётного часа, как просил Андрей, мы успели позавтракать и, сдав наши рюкзаки и сумки на хранение ресепшионисту, отправились на пляж.
На пляже поодаль от нас загорали две сухопарые рыжие девицы. Судя по наклейкам на рюкзачке, ирландки. Они листали журнальчики и не обращали внимания на нашу компанию. Вика, искоса взглянув на соседок по пляжу, лежавших практически нагишом на шезлонгах, предложила:
- Настя, а покажем им нашу русскую стать! Чего стесняться-то?! Вчерась у французишек слюнки потекли от нашего вида.
- Мы девушки православные, а потом, - Настя выдержала знакомую мне театральную паузу в духе Станиславского, - вот-вот Андрей притопает. Ты же видишь, он меня осаждает. Фашисты нас так не осаждали. А кроме того, для тебя, Вика, апошняе афiцыйнае паведамленне: Алесь и я литвины.
- Кто такой Алесь? - спросила Вика, - Никак ты, Александр?
- Так точно, Виктория! По паспорту я Алесь Буйнович. Отец литвин, а мать русская, из Новгорода, - переведя взор с бездонной синевы неба на бывшую любовницу, а потом на жену, вынужден был прервать размышления о генерации новых русских олигархов, в кои ряды и бизнесы наследник из Лондона не желал себя включать, а затем спросил: - Чем же тебе, Настюша, наш общий друг не угодил?
- Да тем, что он в метро людям на ноги наступает и не извиняется.
- Ну знаешь ли!.. Мы все этим грешим в московской толчее. А он что, и в метро катается ради обретения твоего внимания?
Моя государыня, вполне обходившаяся без собственного авто в Москве, не ответила, а я не стал продолжать сию тему.
Минуту спустя Настя потащила Вику к воде. Они долго плавали и ныряли. Довольные собой и океаном, наскоро вытерлись полотенцами.
Из-за ближайшего к пляжу бунгало появился Эндрю в белой, надо полагать, капитанской фуражке, белой рубашке и белых шортах. Он издали стал махать нам рукой. Даже на расстоянии ощущалась его 'капитанская' властность. А почему он должен проявлять скромность? Деньги у него имелись: покойный
