Что касается Феды, то Сиверцев вообще не понимал, как человек такой комплекции может стать сталкером. Феда стал и слыл сталкером как минимум недурным. Во всяком случае, он был одним из немногих, рядом с которыми в Зоне никто не погиб. Если в команде шел Феда, команда всегда возвращалась в полном составе, с добычей и чаще всего даже без единой царапины. Сам Феда считался знатоком аномалий, и на подобные гиблые места у него действительно имелся какой-то сверхъестественный, почти мистический нюх. Или не нюх, а ещё какое необъяснимое чутье. Из-за этого Феду когда-то обозвали Гайкой, но в его случае прозвище не прижилось и умерло, а Феда продолжал оставаться Федой. Точнее, конечно, Федей, но сам он произносил собственное имя со странным нездешним твердым выговором, вот и получалось «Феда» вместо «Федя».
К полупрозвищу-полуимени привыкли быстро.
Кроме этих двоих, в команду Басмача входили ещё два сталкера — Жучара и Дунай. Молодняка в команде не было: Феда не нуждался в отмычках, а Басмача начинающие сталкеры инстинктивно обходили десятой дорогой и правильно делали. Сложный был человек Басмач.
Сиверцев не знал, чего от него хотели ребята из этой пятерки. Он лихорадочно пытался вспомнить, не имел ли с ними каких-нибудь дел пропавший Полоз, и вспомнить, увы, не мог. А с исчезновением Полоза неожиданный интерес Мухомора и Феды к персоне исследователя Сиверцева был явно связан.
У исследователей тоже бывает чутье.
— Скажи-ка, Ваня, — по-простецки начал Мухомор, — ты ведь вчера с Полозом сидел тут же, на этом самом месте?
— Сидел, — не стал отпираться Сиверцев. — А вы вот за этим столом гуляли. Я помню. Но вас, наверное, интересует, помню ли я дальнейшее?
— Ты прав, — кивнул Мухомор. — Интересует.
— С дальнейшим паршиво, — вздохнул Сиверцев. — Захмелел я. И вырубился, похоже. Очнулся только за полночь, когда тут уже патруль дознание проводил.
— Об этом я тоже хотел спросить. — Мухомор навалился на стол локтями и грудью и понизил голос: — Что могли в «Ать-два» расследовать патрульные? Откуда они вообще взялись?
— Кто-то вызвал, — пожал плечами Сиверцев.
— Кто? — вкрадчиво спросил Мухомор. — И зачем?
Сиверцев мрачно уставился на Мухомора, словно вознамерился просверлить его взглядом:
— Думаете, патрульных вызвал я?
— А что, ты?
— Нет, — твердо ответил Сиверцев. — Я после первых то ли двух, то ли трех и «му» сказать не мог, не то что патруль вызвать. Да и они вряд ли побежали бы на вызов из бара, если звонящий лыка не вяжет.
— Это да, — согласно покивал Мухомор. — Справедливо подмечено.
К счастью, продолжать расспросы в данном направлении он не стал, от чего Сиверцеву сразу полегчало.
— А вот скажи, кто за вон тем столом сидел в тот вечер? Помнишь?
Мухомор указал на стол через один от того, за которым они с Сиверцевым и Федой сейчас сидели и разговаривали.
Сиверцев напрягся, честно пытаясь восстановить в голове вчерашнее.
— По-моему, военные какие-то. То ли двое, то ли трое… Точно не помню.
— Солдаты или офицеры?
Сиверцев опять напрягся.
— Вроде офицеры. Да, точно, у ближнего погоны со звездами были. Подполковничьи. И форма явно не солдатская.
— А ещё кого из посетителей помнишь? Может, не за столиками, а у барной стойки кто-нибудь сидел?
И в третий раз напрягся Сиверцев, но на этот раз безрезультатно: в памяти словно провал образовался. Если офицеры пусть смутно, но помнились, то ничего и никого связанного со стойкой Сиверцев не запомнил вовсе. Ну, бармен по ту сторону стойки торчал, это без сомнений.
Сиверцев прекрасно сознавал, что бармена ему подсовывает не память, а элементарная логика. Где ещё быть бармену, как не за стойкой, верно?
Поэтому о бармене он вслух ничего не сказал.
— Вон там, — неожиданно подсказал Мухомор, указывая пальцем в нужную сторону, — у дальнего края стойки. Не помнишь?
Сиверцев повернул голову и поглядел туда. Сидел ли кто-нибудь там? Черт возьми, Мухомор прав, вроде бы там кто-то действительно сидел! Только вот кто?
Неожиданно у Сиверцева резко заныли виски, словно воспоминаниями он разбередил что-то запретное и кровоточащее.
— Вспоминаешь? — Мухомор явно заинтересовался терзаниями Сиверцева.
Краешком сознания Сиверцев успел уловить, что Мухомор с Федой переглянулись и что Феда полез во внутренний карман куртки, собираясь что-то достать, какую-то бумажку или, может быть, фотографию — Сиверцев даже увидел светлый краешек. Но Мухомор отрицательно качнул головой, и Феда упрятал это назад, в карман.
— Ребята, — жалобно протянул Сиверцев. — У меня башка раскалывается. Я ещё рюмашку махну и домой, спать, ладно? Вы уж не обессудьте…
Не дожидаясь ответа, он встал и, с трудом переставляя ноги, направился к стойке, за которой по все той же логике полагалось находиться бармену и где тот действительно в данный момент находился.
Однако никакая логика не могла подсказать Сиверцеву, что он не первый, к кому с подобными расспросами сегодня приставали Мухомор и Феда. И того, что к бармену они тоже уже приставали, Сиверцев так и не узнал.
Впрочем, это все равно ничего не изменило бы.
Глава седьмая
Соломон с самого утра был подозрительно немногословен. И даже очками блестел как-то раздраженно — Кекс в конечном итоге заподозрил, что босс велел ему навести на плетень как можно более густую тень. А говоря проще — ничего о предстоящем выходе толком не сообщить. Соломон любил почесать языком, и подобный приказ явно не пришелся ему по нраву. Но так или иначе, десятиминутную картавую речь Соломона вполне можно было свести к единственной фразе: шуруй за Психом и делай, что Псих скажет. И еще: если Псих вынесет из какой-то, видимо, ухоронки на Янтаре нечто неназванное, выдать Психу стандартный контейнер, принять его уже не пустым, а потом беречь этот контейнер пуще ядерной кнопки. И внутрь, что характерно, не заглядывать.
Из услышанного Кекс для себя сделал два вывода: во-первых, Покатилов ни секунды не сомневается в том, что Псих способен дойти до Янтаря и что-то там ценное добыть; причем для этой части задания Кекс не больно-то и нужен. И второе: на обратном пути Кекс уже нужен, по всей вероятности — исключительно в качестве гаранта благополучной доставки контейнера с добычей в покатиловский офис. Получается, Покатилов не очень надеется на Психа в смысле постоять за себя. В принципе правильно, мародеров- стервятников в Зоне хватает, одиночку общипать — святое практически дело. Вот тут-то матерый сталкер Кекс с верным спутником Батоном и пригодятся. Против Кекса даже с усеченной до единственного салаги командой не всякий и дернется, кроме разве что совсем уж законченных отморозков или фанатиков из темных кланов. Обычные воры-шатуны скорее всего поостерегутся, ибо в Зоне и окрестностях всякий знает: Кекс и сам парень не промах, да плюс ещё работает на Покатилова. А у Покатилова память хорошая, руки длинные и денег хватает, так что ссориться с ним вредно для здоровья.
В общем, Кекс чувствовал себя сконфуженным: в качестве заурядного боевика Покатилов его никогда ещё не использовал. Да и не чувствовал себя Кекс таким уж рейнджером-суперменом. Ну, бывало,
