Позже, в то же утро, когда Рэчел искупалась и они снова подняли парус, девушка спросила:
— Капитан Хэррис, мне не нравится бездельничать. Я хочу быть по возможности полезной для вас.
Немного поразмыслив, он ответил:
— Хорошо, если не возражаете, вы могли бы починить рубашку, которую я разорвал. Она в каюте в верхнем ящике комода. Тибой даст вам шкатулку с принадлежностями для шитья. Прошу вас, Рэчел, задержитесь, — произнес он, когда она уже была готова спуститься вниз.
— Да? — Она повернулась, думая, что он попросит ее сделать что-нибудь еще.
— Капитан Хэррис — звучит очень официально, не кажется ли вам? — спросил он. — Попытайтесь называть меня Найл, хорошо?
В последующие дни Рэчел с изумлением обнаружила, как мало она вспоминает об Ангуне. Она находила свою теперешнюю жизнь чрезвычайно радостной. Когда капитан Хэррис узнал, что у нее только одна смена одежды, то настоял, чтобы она взяла у него несколько рубашек и шорт. Однажды, когда она постирала свои вещи, Тибой научил ее, как сушить белье без бельевых прищепок. Все, что нужно сделать, объяснил он, это подпереть часть веревки острым концом марлиня и затем пропустить край рубашек через ворот и закрепить. Благодаря этому методу никакой, даже самый сильный ветер не сорвет ее белье. И хотя было очевидно, что мужчины сами могут готовить, шить и убирать, Рэчел очень обрадовалась, что помощник разрешал ей помогать ему по кухне, и она перестала чувствовать себя бесполезной.
Каждое утро, просыпаясь от легкого стука в дверь, она отправлялась с Найлом поплавать перед завтраком.
«Расписание», о котором говорил Найл, было весьма расплывчатым, так как очень часто они целый день стояли на якоре; все трое ныряли за моллюсками для похлебки или доплывали до берега и исследовали островки. Затем, ближе к вечеру, Найл обычно спал пару часов, прежде чем приступить к ночной вахте. И лежа внизу, в его каюте, Рэчел обычно слышала поскрипывание парусов и чувствовала медленное, успокаивающее покачивание шхуны, двигающейся по ветру.
На четвертую ночь Найл позволил ей немного поуправлять шхуной. Ярко светила луна, вокруг не было коралловых рифов и мелководья.
— Не беспокойтесь, вы не потопите нас. Просто держите руль тверже, — инструктировал он ее.
Рэчел крепко ухватила штурвал, что было не так-то легко, как казалось.
— Ну как? — спросил Найл, стоя вплотную к ней.
Рэчел почувствовала себя более уверенно и, сделав глубокий вздох, воскликнула:
— Чудесно!
Он рассмеялся.
Да, это было незабываемое ощущение: ветер, пропитанный морскими брызгами, штурвал, который она крепко держала, и на самом верху, на носу шхуны, очертания головы серебряного дельфина, ныряющего и появляющегося из волн, точно живое существо. И в тот момент, когда она почувствовала, что смогла бы простоять так вечность, не уступая напору ветра, случилось что-то непредвиденное. Должно быть, она слегка выпустила штурвал, потому, что он выскочил из ее рук и начал сильно вращаться. Вскрикнув, Рэчел почувствовала, что палуба накренилась и она теряет равновесие.
— Без паники. — Голос Найла был твердым и спокойным. Он удержал ее от падения и выправил штурвал.
— Что случилось? — еле живая от испуга спросила Рэчел, зажатая между капитаном и штурвалом.
Ей ответил Тибой. По всей вероятности, он уже покончил с мытьем посуды после ужина и присоединился к ним.
— Наш старый «Дельфин» не привык, чтобы им управляла дама, — ответил он, улыбаясь во весь рот. — Поверьте, ему это не нравится, мисс Рэчел. Посмотрите, как он себя ведет. Может быть, «Дельфин» ревнует Найла к вам?
На борту у Хэрриса была пара аквалангов, и на следующее утро он стал учить Рэчел, как ими пользоваться. Прошедшей ночью они причалили к гряде коралловых рифов, окруженных чрезвычайно красивыми скалами. Как только взошло солнце, Тибой отвез их туда на ялике и остался сидеть на камнях, пока они оба плавали под водой. Несмотря на то, что Рэчел довольно часто забиралась в лабиринт кораллов, расположенных вокруг Ангуны, ей никогда не удавалось глубоко нырнуть или долго оставаться под водой. Найл ее предупредил, что она не должна нырять глубоко, пока не привыкнет к давлению воды. Акваланг, по крайней мере, давал ей возможность не подниматься на поверхность так часто, как раньше.
Полчаса они плавали среди леса сверкающих кораллов, наблюдая, как волны, разбиваясь о рифы, превращаются в миллионы блестящих пузырьков; затем, оставив акваланги на ялике, поплыли к пляжу.
Рэчел потеряла шнурок, которым завязывала косу, и ее волосы свободно рассыпались по плечам. Пока она заплетала их, Найл лежал рядом, лениво пропуская песок сквозь пальцы.
— Я подозреваю, что именно на таком острове старый разбойник Морган мог спрятать свои сокровища, — сказал он задумчиво.
— Вы имеете в виду, что здесь зарыты сокровища? — спросила Рэчел.
Помнится, Октавия рассказывала ей: большинство островитян верят в то, что где-то на каком-то необитаемом острове знаменитый английский пират прятал свою добычу.
— Почему бы и нет? Возможно, мы даже сидим на них, — заметил Найл улыбаясь. Он зевнул, лег на спину, подложив руки под голову, прищурившись на солнце. — Хотел бы я встретиться с сэром Генри. Вот, должно быть, был характер.
— Не в то время вы родились. Вы могли стать одним из его капитанов. Я уверена, что вам понравилась бы такая жизнь, — отозвалась Рэчел, закручивая косу в узел, чтобы она больше не распускалась.
— Помощник свирепого пирата. Вы делаете мне комплимент.
— О, я не имела в виду грабежи и… оргии. Просто я уверена, что вам понравилось бы плавать на галеоне и принимать участие в сражениях.
— Спасибо, что вы не представляете меня участвующим в оргиях, — ответил он сухо. — Хотя что касается грабежей, то нападение на корабли считалось вполне законным средством к существованию на Бермудах, пока люди не стали наживаться на туристском бизнесе.
— Вы имеете в виду преднамеренный грабеж? Ну, я думаю, что это хуже, чем узаконенное пиратство.
— Я склонен согласиться с вами, но наши прапрапрадедушки думали иначе. Существует история о корабле, однажды причалившем к рифам, в то время как все жители находились в церкви. Кто-то сообщил об этом священнику, и он провозгласил с кафедры: «Прихожане должны оставаться на месте, пока я не сниму свой стихарь, — предупредил он, — а затем, дети, мы все начнем охоту».
— Этот священник, вероятно, был очень своеобразным человеком, — произнесла Рэчел, вздрогнув. — Вы родились на Бермудах, Найл?
— Да. Но к тому времени, как вы появились на свет, я уже забивал себе голову всякой чепухой в начальной школе в Гемпшире.
— Правда? — спросила она удивленно. — Вы ненавидели школу? Я имею в виду холод, дисциплину и то, что вы оказались далеко от дома, от родных.
— Да, это не лучшее место на земле, — признался Найл. — Если бы не война я, возможно, попытался бы сбежать.
— Но ваши родители волновались за вас, ведь шла война, бомбежка, происходили другие страшные вещи, не правда ли?
— Они утонули во время кораблекрушения, когда я был еще ребенком. Меня воспитала бабушка.
— Ну а она? Разве не стала бы беспокоиться?
— Сомневаюсь, — ответил Найл беспечно. — У нее было полно своих забот. Кроме того, когда немецкие подводные лодки шныряли в северной Атлантике, возвращение домой сулило большой риск, лучше было оставаться на месте.
