нибудь пожевать и выпить. Что поразило — так это обилие «зверей», все какие-то настороженные, косятся. Вышли в холл за газетами — то же самое. Видно, загребают под себя Сочи на корню. Поднялись к себе, посмотрели местный «телик», полюбовались с балкона десятого этажа Черным морем, зелеными волнами в начинающем багроветь закате и, не сговариваясь, решили поменять обстановку. Перезвонили Николе. «Что-то тут не очень нравится — кругом „черные“. Может быть, чего-нибудь другое поищем? Подумай, а мы пока в бассейне поплещемся. Перезвони на мобильный». Валера по межгороду с Москвой соединился, у него там сестренка оставалась, лет двенадцати, сорвиголова, жила с бабусей, глаз да глаз нужен. Игорь чувствовал, что их приезд кого-то насторожил, но не мог понять — в чем дело? Заметил это и Леша, ну, он- то в КГБ работал, ему положено шестым чувством чуять. А Клим расслабился, очевидно, уже успел покурить втихаря. Пока плавали и обсыхали, подкатил Никола на микроавтобусе «додж». «Собирайте шмотки, едем. Покатаемся покуда по городу, а там, в один пансионат двинем. Номера готовят, думаю, понравится. Тихо, красиво.» По дороге соскочил Петро, рванул к знакомой девахе, он сюда часто в свою спортивную бытность на сборы мотал, обзавелся женами. Игорь его отпустил, не говоря ни слова.
А пансионат «Зеленая роща», расположенный за чертой города на склоне горы, оказался бывшей дачей Сталина и его соратников из «близкого круга». «Вот так, — подумалось Игорю. — Кто бы мог представить, что придется ночевать в спальне Иосифа Виссарионовича.» Небось, кошмары замучают. В тот 1993 год Кононов еще стоял одной ногой в «демократической луже», но уже начал кое в чем разбираться и отряживаться. А за два года перед этим вместе со своей братвой ехал к Белому Дому на защиту, на полном серьезе думал, что решается судьба России. А она была уже давно решена, и без них. И не в Москве даже, а в других тайных канцеляриях. Так что все эти танки, растроповичи с автоматами, обкуренные мальчишки с полосатыми флагами, неподкупные трибуны собчаки и станкевичи, обиженные колбасой домохозяйки, все это было умело срежиссированной игрой, фарсом. Но тогда это смотрелось симфонически. Потом история повторится, только на сей раз всерьез. До октябрьских событий оставалось два с половиной месяца. Теперь Кононов не станет вмешиваться в разборки между паханами, облеченными властью: он лишь подойдет к Моссовету, увидит чмокающего Гайдара, послушает его провокационные призывы и уедет домой, чтобы не видеть безвинно пролитой крови. Русской крови. Его не будет интересовать дележка пирога под названием «Россия», устроенная членом Политбюро Ельциным, генералом-предателем Руцким и чеченцем Хасбулатовым. Никому из них Россия была не нужна, только то заветное кресло, за которое можно продать душу. Учиненную ими кровавую разборку «Си-эн-эн» будет взахлеб передавать на весь мир, с наслаждением комментируя каждый кумулятивный снаряд, от разрыва которого чьи-то очередные мозги выплескивались на стену, и радости от резни русских русскими не будет предела. Игорь не станет выходить из квартиры три дня, зарастет щетиной, в полном одиночестве впервые в своей жизни напьется по-настоящему, разобьет телевизор и очнется под конец уже совершенно другим человеком. Но все это будет потом, через два с половиной месяца.
А пока они въезжали в ворота пансионата, поднимались по узкой извилистой дороге, мимо утопающих в зелени небольших домиков, где селились сподвижники Сталина, входили в арку большого прямоугольного здания в два этажа, выстроенного буквой «П» и окрашенного в ядовито-зеленый цвет, с любопытством оглядываясь вокруг. Номера располагались на втором этаже, а на первом — в одном крыле несколько столовых, в другом — сауна, бильярдная и кинозал. Для Игоря сняли спальню Сталина, которая выходила на террасу и соседствовала с конференц-залом. «Поговоришь ночью с приведением», пошутил Никола, вскоре отправившийся в город по своим делам. Остальные ребята расположились каждый в своем номере. Потом снова сошлись, как члены Политбюро, в конференц-зале. «Ну, что будем делать?» «Банька и девочки, что мы — хуже других.» Настроение у всех, кроме Игоря, было приподнятое. А его что-то вновь тревожило, может быть, вся эта атмосфера дома, сопричастность к прошлому, к духу Хозяина, который, как бы о нем ни говорили и чтобы, ни писали, сумел создать великую Державу, Империю, в чьем присутствии вставали и не решались садиться главы других государств. Почему в последние годы своей жизни он повернулся к Православию, к идее монархии, почему поднял первый тост после великой Победы за «терпеливый русский народ»? Какую тайну своего явления в этот мир он унес за собой в могилу? Кем он был — исчадием или мессией, рождающимся раз в тысячелетие? И как бы сейчас на локтях и коленях ползли к нему Горбачев с Ельциным и всей камарильей, доведись тому хоть на час подняться из гроба. Игорь усмехнулся, но досматривать «картину покаяния» не стал — ребята требовали развлечений. Опять связались по мобильному с Николой (замучили его, наверное, своими просьбами, но он вполне мог рассчитывать в Москве на ответное гостеприимство; правда, без Кремлевских палат). «Слушай, мы тут баньку заказали на 24–00. Телок не хватает. А по объявлению в газете брать неохота: пришли „коряг“ каких-нибудь.» «Понял. У меня есть пара хороших на примете. И еще у сутенера местного выберу. Вам пяток хватит?» «Вполне. Ждем.» В конференц-зале стоял длинный, покрытый зеленым сукном стол для заседаний, висел портрет Сталина, возле стен — шкафы с книгами, не только труды вождя, но много подарочных изданий из братских партий. Диваны для отдыха. Вся мебель добротная, старомодная, с инвентарными номерами. Игорь присел на стул к пианино, открыв крышку, пару раз ударил по клавишам. Звуки разносились по залу, гасли в тяжелых бордовых портьерах. И все вокруг строго, весомо, казенно, не то, что у нынешних «предводителей дворянства». «Так ведь у Сталина и нашли-то после смерти всего пару костюмов», вспомнил Игорь. Он оставил после себя не личные особняки с кубышками, а Державу. «Дай-ка, я сбацаю!» — попросил Серж и заиграл «Страну лимонию». Пока ждали девушек, Леша показывал «кагэбешные фокусы»: как в случае чего обыкновенной зубочисткой или спичкой пробить твоему противнику барабанную перепонку, как ткнуть в артерию, чтобы человек отключился и прочее. «А я знаю, как стать пьяным без вина», — сказал Денис- медик. «Как?» — больше всех Клим заинтересовался. «Вот тут, на ушной раковине есть одна точка. Надо кольнуть иголкой и порядок. Словно полбутылки водки выпил. Мы в медицине применяем, для лечения алкоголиков». «Врешь?» «Хочешь попробуем!» Клим отчего-то забоялся, зато в научном эксперименте вызвался принять участие Мишель. «Давай, доктор, только без вивисекции!» У Дениса все инструменты всегда с собой, на всякий случай. Кольнул. Непонятно, что там произошло в организме, но Мишель действительно, спустя пару минут, «поплыл». Даже по глазам видно. Пьяненьким стал слегка. Правда, он очень хороший артист, все знают. «Теперь, Денис, когда захочу нажраться, буду обращаться только к тебе, гораздо экономнее», — заявил он. Даже Валера, державшийся скромнее всех, заулыбался, расслабился. Ему-то это все впервые, надо поднимать парня. Так и шло время, пока девочки не приехали. И, надо признать, Никола постарался, хоть сейчас на конкурс. А может быть, они с конкурса-то и прибыли…
Спал Игорь как убитый, на широкой кровати с матрацем, набитом, вроде бы, соломой. Рядом лежала роскошная наяда, зарывшись лицом в подушку. Если когда-то здесь просыпался Сталин, вынашивая злодейские планы — как уверяют всезнающие Разгон и Радзинский, то очнувшийся ранним утром Кононов ничего кошмарного не почувствовал. Напротив, встал бодрым и умиротворенным, оставшаяся от вождя «черная аура» ничуть не давила, да и не было ее тут вовсе. Все — бредни! Надев спортивный костюм, выскочил на пробежку. Легкий туман расстилался над морем, скрывал вершину горы, к склону которой прижался, словно в поисках защиты, пансионат. А воздух — надышаться невозможно! После угарной Москвы это было нечто фантастическое. Правильно, что приехал — решил Игорь. Накрутив несколько километров, со спусками и подъемами, Кононов перешел на шаг, наслаждаясь тишиной утренней прохладой, любуясь обступившими тропинку зарослями берез, осин, какими-то причудливыми кустарниками с растопыренными листьями, величиной с ладонь. Пахли они изумительно. Приятная усталость разливалась по телу, так бы и остался тут навсегда. Взбодрившись в контрастном душе, он побрился и пошел будить своих друзей на завтрак, а то они с этими «кудесницами» весь день проспят…
В маленькой уютной столовой, обставленной румынской мебелью, все уже было сервировано. Блюда подавались услужливыми официантами, выбрать можно было практически все что угодно. После обильного завтрака, еще до того, как начало припекать солнце, покатались немного на лошадях, затем позвонили Николе. Он уже выслал за ними «Додж», и они отправились в город, оставив наяд в пансионате еще на сутки. Надо было заканчивать насчет машин. Здесь никаких проблем не было. В офисе Николы уже ждали заказчики, там же к ним присоединились Петро, Проктор и Игорь-маленький. Все иномарки, кроме «тойоты», на которой надо было возвращаться в Москву, «скинули» очень быстро. Деньги зеленого цвета положили в спортивную сумку, набив ее доверху и застегнув молнию. Вот и все. Решили еще пару деньков пожить в пансионате, а потом — домой! Но вышло по-другому.
После обеда они отправились в горы, на пикник, и уже расположились на поляне среди моря цветов и зелени, как неожиданно появился встревоженный Никола, Он отвел Игоря в сторонку и объяснил
