– Обычный муж... – хитро улыбнулась Нелли.
Она подозревала Улю в том, что та немного влюблена в Алексея. Но ничего, это не страшно... К Уле Акуловой, узнице концлагеря, можно было не ревновать. «Да и вообще, – с нежностью подумала Нелли. – Такой человек, как Лешка, на предательство не способен!»
...В ночном фиолетовом небе вспыхивали разноцветные огни. В воздухе витала пороховая гарь.
В парке было полно людей. Все радостно вопили, когда над черными деревьями взрывался очередной салют.
Поля с Германом, открыв рты, глядели на толстого дядьку в распахнутом полушубке, который волок ворох ракетниц.
– Вот это круто! – прошептала Поля. – Представляю, что сейчас будет!
– Да уж... – неопределенно прошептал ее дядя. В желудке у Германа невыносимо пекло от выпитого глотка шампанского, словно он только что проглотил зажженную петарду.
Алексей, пользуясь случаем, отошел в сторону, под большой деревянный навес, и достал из кармана мобильный телефон. Цветной дисплей, как и фейерверк в новогоднем небе, заиграл разноцветными огнями.
– Алло, Катя...
Банальная, всем известная история – женатый любовник проводит выходные и праздники с семьей, а любовница в эти дни тоскует в одиночестве...
Катя не тосковала. Она злилась.
Она ужасно злилась на всех и вся. С того самого момента, как вечером, после работы, появилась в доме своей матери. Будь ее воля, она встретила бы этот Новый год только с Алексеем. Вдвоем.
– Мама пришла! – обрадовался Мика.
– Медвежонок мой... – Катя звонко чмокнула сына в светлую макушку. Пожалуй, только на него она пока не злилась. – Что сегодня делал?
– Телевизор смотрел, – послушно сообщил сын.
– Гулял?
– Нет.
– Почему?
– Забыл.
– Ну как это забыл... – моментально раздражаясь, произнесла Катя. – Вон ты какой бледный! А бабушка не могла тебе напомнить?
– Бабушке некогда, – Мика снова сел у телевизора, стал нажимать на кнопки пульта, переключая программы. – И тете Нине, и тете Даше тоже. И бабе Лизе.
– Понятно...
Вся женская часть Катиной родни целый день пропадала на кухне.
Катя пошла к ним.
– О, помощь подоспела! – обрадовалась Алевтина Викторовна. – Ну-ка, Катюш, почисть картошку...
На кухне стоял дым коромыслом – резались салаты, пеклись пироги, что-то варилось на плите в больших кастрюлях, пахло ванилью, корицей и лавровым листом. Но эти мирные домашние запахи не вызвали у Кати никакого энтузиазма.
– Не буду я ничего чистить! – злорадно сообщила она. – Пропади она пропадом, ваша картошка... Я все равно ее есть не буду!
– Ну и характер... – вздохнула тетя Даша, с сожалением посмотрев на племянницу. – Алька, она у тебя совсем озверела. С каждым годом все хуже и хуже. Скоро на людей начнет бросаться.
– Это точно! – печально согласилась с ней тетя Нина. Все три сестры, с волосами, намотанными на бигуди, и в фартуках, одинаково круглые, производили комичное впечатление.
Катя не выдержала и захохотала.
– Ну вот, теперь она смеется... Точно, не в себе, – в один голос произнесли тетя Нина и тетя Даша.
Баба Лиза, не обращая ни на кого внимания, скалкой раскатывала тесто на широкой доске.
– Кажется, сдобы маловато... – сумрачно проворчала она. – Нинка, принеси еще яиц!
«И это моя семья! – с досадой подумала Катя, садясь в углу кухни на высокий табурет. – Какие-то питекантропы!»
– У нас холодец есть! – вдруг вспомнила Алевтина Викторовна и распахнула перед дочерью холодильник. – Красивый, да? Между прочим, без всякого желатина схватился.
– Кругом одна химия, – снова подала голос баба Лиза, с ловкостью фокусника сворачивая своими морщинистыми негнущимися пальцами замысловатые кренделя из теста. – Раньше желатин был натуральный, а теперь, поди, его из старых покрышек гонят...
– Вот именно! – опять засмеялась Катя.
– Твой-то где? – бесцеремонно поинтересовалась старуха.
– Кто? – тут же переключившись, спросила Катя холодно, хотя прекрасно поняла, о ком идет речь.