двойного толкования, она должна была сделать всё, чтобы заслужить доверие этого человека и стать нужной ему.
Почему-то Налунге казалось, что рядом с ним она всегда будет в безопасности. Придя к такому выводу, она закуталась в выданный ей плащ и, выбравшись на улицу, принялась искать место для будущего камлания. Чутко прислушиваясь к жизненным потокам стихий, она нашла подходящее и, опустившись на колени, принялась руками разгребать снег.
Обложив будущее кострище камнями, Налунга с трудом подкатила туда же несколько валунов побольше, расставив их равнобедренным треугольником. Это были места для ищущего, вопрошающего и отвечающего. Устало вздохнув, она ещё раз проверила правильность расположения кострища и камней стульев и, убедившись, что менять ничего не нужно, вернулась в дом.
Теперь ей нужно было поесть, согреться и отдохнуть. Любой ритуал отнимал очень много сил, и Налунга надеялась, что воин, для которого она должна была провести ритуал, позволит ей не заниматься домашними заботами. Но, к её огорчению, Мгалата не оставляла рабыню без присмотра ни на минуту.
Едва услышав, что Вадим разрешил ей провести остаток вечера у очага, бывшая охранница тут же приказала одной из своих девчонок внимательно следить за рабыней. При этом она даже не пыталась сделать вид, что это не специально. Понимая, что другого отношения к ней пока не будет, Налунга покорно приняла это решение и, присев у очага, затихла, старательно припоминая каждую мелочь, важную для ритуала.
К полуночи, когда почти все северяне уже успели изрядно набраться, она поднялась и, подойдя к воину, тихо сказала:
— Пора, хозяин.
Тяжело вздохнув, он нехотя поднялся и молча последовал за ней на улицу.
Прихватив у очага факел и горшок со смолой, Налунга вывела его к приготовленному кострищу, где уже лежали дрова. Облив поленья смолой, она поднесла факел. Дерево затрещало, и вскоре ночная бухта осветилась. Сидевшие в доме воины, услышав, что рабыня собирается проводить ритуал, дружно потянулись на улицу. Всем было интересно, что это будет. Встав плотным кругом, они внимательно наблюдали, как она, запалив костёр, сбросила плащ и, оставшись в одной набедренной повязке, принялась тихо напевать, медленно впадая в транс и пританцовывая.
Когда глаза её закатились, а тело покрылось бисеринками пота, одна из девушек-воинов вывела из загона чёрного барана, предназначенного для заклания, и, подтащив его к костру, остановилась, ожидая дальнейших распоряжений. На минуту замолчав, Налунга прервала свой танец и, повернувшись к Вадиму, громко сказала:
— Выбери из этих людей того, кому доверяешь, хозяин. Пусть он станет устами божества.
Растерянно оглянувшись на воинов, Вадим недоумённо пожал плечами, не зная, кого именно выбрать.
— Давай я, брат, — с бесшабашной усмешкой сказал Сигурд, шагнув вперёд.
— Буду, признателен, брат, — ответил Вадим, удивлённо глядя на парня.
Жестом указав Сигурду на один из камней, Налунга ухватила приведённого барана за рог и, с неожиданной силой подтащив к костру, молча протянула Вадиму руку, пальцем указав на его кинжал. Протянув ей оружие рукоятью вперёд, Вадим послушно уселся на указанный девушкой камень и принялся наблюдать за её действиями.
Подтащив барана ещё ближе, Налунга одним ловким движением перерезала животному горло, направив хлынувший поток крови в огонь. В воздухе запахло смертью и палёной плотью. Бросив кинжал, Налунга окунула палец в кровь и, подойдя к Вадиму, принялась рисовать у него на лбу какие-то знаки. Вернувшись к жертве, она таким же образом разрисовала лицо себе.
Последним этой процедуре был подвергнут Сигурд, но теперь Налунга не стала останавливаться на достигнутом. Закончив писать знаки, она взяла его лицо в ладони и, заглянув воину в глаза, принялась что- то тихо шептать. Очень скоро глаза Сигурда остекленели, а лицо приобрело расслабленное, бессмысленное выражение.
«Первобытный гипноз», — успел подумать Вадим, перед тем как рабыня, круто развернувшись, вдруг сказала ему громким, звенящим от напряжения голосом:
— Задай свой вопрос, хозяин. Выскажи вслух то, что хочешь узнать.
— Я хочу знать, вернусь ли я обратно в своё время или останусь здесь до конца жизни, — едва справившись с голосом, ответил Вадим.
Вернувшись к Сигурду, Налунга снова заглянула ему в глаза и, помолчав, громко произнесла:
— Взываю к тебе, перенёсший этого человека через время и расстояние, ответь мне, именем высшего Рока.
Вадим уже собрался усмехнуться, услышав такую формулировку, когда вдруг над бухтой раздался гулкий, словно гром, голос:
— Кто? Кто осмелился спрашивать меня?
— Тот, кого ты перенёс своей волей, — ответила рабыня, неожиданно посерев.
— Кто ты, чужая моей стране, что осмеливаешься беспокоить высших?
— Та, кого наделили силой спрашивать и получать ответы.
— Что тебе нужно?
— Ты слышал вопрос.
— Он останется здесь. Навсегда, — последовал ответ.
Испуганно вздрогнув, Налунга растерянно покосилась на Вадима. Решив, что это какой-то фокус или просто сеанс чревовещания, он с интересом оглянулся на стоящих рядом воинов и неожиданно понял, что все они замерли, словно окаменев. Даже гигант Рольф, силу которого Вадим всегда считал чем-то из ряда вон выходящим, застыл с недонесённым до губ рогом.
Чувствуя, как холодеют конечности, а сердце проваливается куда-то в левую пятку, Вадим вдруг понял, что свободно шевелиться могут только он и Налунга. Больше всего его напугал вид выливающегося из рога Рольфа вина. Точнее капли напитка, которые так и зависли в воздухе, словно на фотографии. Не понимая, что происходит, Вадим повернулся к Налунге и, чуть заикаясь, сказал:
— Спроси его, зачем он притащил меня сюда?
Но передать его вопрос девушка не успела. Над бухтой раздался звучный хохот, и тот же голос ответил:
— Ты задаёшь правильные вопросы, воин. Она не нужна нам. Я сам буду говорить с тобой. Да, это я перенёс тебя сюда. Забрал из твоего времени в самый последний момент, когда ты уже должен был умереть, и перенёс сюда, чтобы исправить то, что должно быть исправлено.
— Что именно я должен исправить? — уточнил Вадим, всерьёз опасаясь за свой разум.
— Один из ярлов взял себе слишком много власти, В моём пределе такого никогда не было и быть не должно. Ты должен это исправить.
— Но почему я? — окончательно растерявшись, спросил Вадим.
— А почему нет? Хороший воин, без семьи и близких, уже почти убитый. Просто идеальный исполнитель моей воли.
— Значит, я никогда не вернусь обратно? — переспросил Вадим, невольно холодея.
— Нет. Да и зачем? Кто про тебя вспомнит? Нет, теперь, ты будешь жить здесь и служить мне.
— Но кто ты? — Вадим наконец решился задать самый опасный вопрос.
— А сам-то как думаешь? Не разочаруй меня, книгочей, — рассмеялся невидимый собеседник.
От этого смеха Вадим чуть не свалился с камня, на котором сидел. Открыв рот, чтобы возразить, он неожиданно понял, что перенёсший его бог действительно прав, и о нём некому вспоминать. Чувствуя, что его начинает потряхивать от нервного напряжения, Вадим вскинул голову и, вперив взгляд в полную луну, громко произнёс:
— Одноглазый Один.
— Угадал, книгочей. Это я. Да не таращься ты так на луну, я не там. В общем, всё просто и сложно одновременно. Мне нужен был толковый воин, способный остановить зарвавшегося ярла, и я нашёл его. Нашёл в твоём времени, где про нас, древних богов, никто и не вспоминает. Помни, для всех живущих там, в твоём времени, ты погребён под сводами обрушившейся от взрыва пещеры. Погиб героем, вместе со своими
