– Спасибо, – говорю, – Змеев, что не побрезговал моей хлеб-солью. – И пошел прочь.
А он мне вслед:
– Ты вот как заговорил… Ну, погоди, ты у меня запоешь по-другому.
Не успел я до своих дойти, как догоняет меня наш милиционер Тузиков:
– Петр Афанасиевич, срочно в кабинет Змеева.
Прихожу. Он с улыбочкой приглашает к столу, на «вы», якобы незнакомого. Сажусь.
– Прокурор приказал арестовать вас насчет кражи и следствия.
– Вам, – говорю, – виднее. Вы – люди при исполнении обязанностей.
– Напишите, товарищ Булкин, объяснение. Куда вы бочку меда дели?
Я написал – сто двадцать литров на ремонт ушло, сорок литров начальник милиции взял, тов. Змеев, а сорок литров прокурор Абрамкин. И подаю ему тоже с улыбочкой; обращаюсь на «вы», якобы незнакомы.
– Здесь, товарищ начальник, все расписано.
Он прочел и ногтем свою фамилию подчеркнул:
– А это зачем? Сними мою фамилию. Я же к тебе по душевной откровенности, вроде бы предупреждаю тебя.
– Спасибо за вашу заботу, а вычеркнуть не могу.
– Это еще доказать надо. Я у вас не брал.
– Точно, – говорю. – Я вам лично не давал. Брала ваша жена от моего кучера. Мы порядок тоже знаем.
– Шельма! А ежели я тебя посажу?
– На то вы и состоите при исполнении обязанностей.
Так он меня обнюхивал, обнюхивал, а взять боялся. Но тут случилась история – на место Мотякова прислали нового секретаря Демина. А я попал под кампанию: кто из председателей не окончил ЦПШ, ШКМ или хотя бы ШКШ – увольнялись. Новый секретарь Демин привез в Брехово нового председателя Петю Долгого. А мое увольнение пошло в зачет – растраченный мед покрыло.
Сноска: читателям, которые не знают, что такое ЦПШ, ШКМ, ШКШ, объясню: ЦПШ – есть сокращенно церковно-приходская школа; ШКМ – школа крестьянской молодежи, а ШКШ значит школа кройки и шитья.
Петя Долгий
Я все логически себе воображаю: почему Петя Долгий поднял колхоз? На этот вопрос ответил мой брат Леванид. Дурак, говорит, тот коммунист, кто хочет построить коммунизм своими собственными руками. Надо строить его сообща, в том числе и руками врагов. И вот я логически себе воображаю: у нас есть руководители, которые не токмо что врагов не приобщают к строительству светлого будущего, но даже мужикам не доверяют. Да что мужикам! Отцу родному не доверит.
Помню, на другой день, как меня сняли, Петя Долгий сказал:
– Петр Афанасиевич, может, ты за ферму возьмешься?
– Пустое дело, – говорю. – Там никто не работает.
– А ты попроси.
– Да я уж просил.
– Кого?
– Всех.
– Ну с кем вы говорили персонально? К кому ходили?
– Да по совести сказать, ни к кому. Я ведь их и так, паразитов, знаю – не пойдут.
– Вам, товарищ Булкин, надо идти не по руководящей линии, а по командной. Переходите в сельсовет, пока не поздно. Не то еще посадят.
И верно. Тут как раз ходили слухи, будто на меня снова материал написали. И ведь помог же мне устроиться председателем сельсовета. А иной пустил бы меня по линии врага народа.
Я прошу не путать врага обыкновенного с врагом народа. Враг обыкновенный временно недопонимает наших преимуществ, вроде бы заблуждается. Его надо перевоспитывать и привлекать к работе. Враг же народа все понимает. Находится он в нашей среде и вредит от своего бессилия. Его надо изобличать, изолировать от общества и привлекать к суровой ответственности, то есть репрессировать в тюрьму.
Таперика опишу вам Петю Долгого. Человек он еще молодой, но женатый, детей имеет. А на должность заступил совсем юнцом – и тридцати годов не было. Но росту здоровенного, через иную лошадь перешагнет. Кулаки что кувалды. А с лица смирен, белобрысенький, вроде бы подслеповатый – все прищуркой смотрит.
Приехал к нам с одним чемоданом, как тот студент – в белом костюме и в босоножках. Поселил я его к старухе Бухрячихе. Спрашиваю ее через недельку:
– Ну, как, баб Васюта, не пьет новый председатель-то?
– Не пьет, кормилец, не пьет. Я уж ему и лагушок ставила, и самогоночки… В рот не взял. Только вот ходит в подштанниках. И ботинки на нем с боков худые – на одних ремешках держатся. А намедни
