– А что, мужа-то нет?
– Нет мужика… – Она аккуратно собрала щепки, бросила их в печь. – Старший-то у меня семилетку кончил и в город подался на каменщика учиться. Вызов ему пришел оттуда. Уж так рад! Да и я радехонька – лишний рот с плеч.
В дверь вошел сухощавый мужик средних лет с таким выражением лица, как будто он знает что-то такое, от чего все могут ахнуть.
– Саня, – обратился он к женщине. – Поди навивай, Мазепа приказал.
– Он здесь?
– Нет… Давеча верхом на Мади подался. А мне наказал распорядиться…
Женщина натянула тряпичные рукавицы и пошла на двор.
– Механизация механизацией, а все равно без лошади и в лесу ни шагу, – прищуриваясь, словно оценивая меня, хрипло заговорил вошедший. – Шорник в колхозе первый человек… А здесь…
– Вы, должно быть, шорником работаете? – спросил я его.
– Без расценок какая работа! Я тебе, положим, клещи переберу, а ты опиши все, как есть. Или возьми потник – он у тебя сопрел, а ты с ним возись.
В сторожку вошел плечистый человек в новом полушубке.
– Вот это Евстафий Дмитрия, ветврач, – сказал шорник. – На него все лошади замыкаются.
Мы поздоровались.
– Ты ему расскажи насчет поросят, – попросил шорник ветврача.
Евстафий Дмитрич вдруг заговорил очень тихим, тонким, не по комплекции, голосом:
– Видите ли, ОРС тут бракованных поросят продает по дешевке. Вот рабочие жалуются.
– На то, что дешево?
– Нет, на то, что поросята потом дохнут. Видите ли, для отчетности ОРСу выгодно проводить поросят проданными, пусть даже дешево. Это значит – помощь населению. А какая же это помощь – одна видимость. Я им запрещал, да не слушают меня. – Он говорил равнодушно, не веря, что его слова что-то могут изменить.
– А Мазепа знает?
– Мазепа все знает.
– Почему ж он не запретит?
– Не выгодно ему с ОРСом ругаться. Без мяса оставят… Рабочие и так разбегаются. А план выполнять нужно.
Вошел Попков, за ним высоченный мужчина в тулупе, с кнутом в руках. Это и был Гетман, здешний лесник. Он уже собрался ехать на Мади, вслед за Мазепой.
– Зачем вы за ним гонитесь? – спросил я лесника.
– Ему новые лесосеки дали… Не проверишь – он обязательно лишку прихватит. Да выберет, что получше.
– Возьмите меня… Мне он тоже нужен.
Гетман критически осмотрел мою куртку.
– В этой одежке до пупа только за девками бегать – полы в ногах не путаются. А в санях да по тайге тулуп нужен.
– Тулупов у нас нет, – сказал ветврач. – Так что поезжайте с Попковым до Ачинского.
– За Банном перемело дорогу? – спросил Попков.
– Перемело. Но с утра машины пробили, проедешь, – успокоил его лесник.
– Вот опять же непорядок, – снова сердито заговорил шорник, поглядывая с неодобрением на меня. – Ведь каждый день за этим Баином машины вязнут. Переметает не больше километра. Что бы плетень там поставить? Нет никому до этого дела… – Он смотрит на меня с такой укоризной, словно я-то и есть главный дорожный мастер.
Чтобы как-то оправдать себя в глазах шорника, я спросил Евстафия Дмитриевича:
– А почему снегозадержатели там не поставят?
– Не знаю, – пожал плечами ветврач. – Оно дело-то пустяковое, да сверху никто не распоряжается… Видать, привыкли.
– Теперь дорога сносная, – возразил свое Попков. – Зачем понапрасну обижаться. Вот летом фасон другой…
– Это уж точно… Летом тяжельше.
– Сахару месяцами не было.
– Что там сахару! Хлеба не подвозили…
– А нынче и хлеб и сахар… Магазин вон торгует. Чего еще надо?
– Зачем обижаться? Теперь жить можно.
