– Вот так всегда! – бубнил Ветров, тыча пальцем в запертую дверь Чернышова. – Только сотрудники соберутся чаю попить, как выясняется, что кофеварка имеется лишь у начальника.
– И вода из крана бежит только в его кабинете, – сказал подошедший сзади Чернышов.
– А, Павел Андреевич! Мы как раз собирались пригласить вас на чашку чая, – тут же нашелся Ветров.
– Проходите, – сказал Чернышов, отпирая дверь кабинета.
Войдя в кабинет, Ветров первым делом направился к шкафу, где в нижнем ящике Чернышов держал свою кофеварку.
Было заметно, что Чернышов чем-то озабочен. Помолчав, он сказал:
– Давай ставь чай, и оба послушайте меня. Я только что от генерала. Нашей группе поручено ответственное задание.
Деловое настроение Чернышова немедленно передалось его подчиненным. Когда Ветров и Муромцев усаживались за стол начальника, они были уже предельно собранны и внимательны. Чернышов садиться не стал, он уже насиделся в кабинете начальника Управления.
– На вчерашнем заседании Совета безопасности прозвучала новая проблема, – продолжал Чернышов. – Турецкие спецслужбы уже нетрадиционным способом помогают чеченским боевикам. Сообщают им сведения, получаемые через космические наблюдения.
– Дожили: боевики располагают данными космической разведки! – не сдержался Ветров.
– Оставим в стороне эмоции, – предупредил Чернышов.
Он рассказал о повышенном интересе, который проявляют чеченские боевики к военным поставкам. Естественно, что сведения о военных перевозках чеченские боевики собирают не просто так, а с целью подготовки диверсий. Во время войны транспортные магистрали, по которым идет снабжение действующей армии, наиболее уязвимы для диверсантов противника. Конечно, все военные перевозки, будь то переброска людей, техники, оружия или боеприпасов, хорошо маскируются и охраняются. Но, имея данные космической разведки, чеченские боевики тем не менее могут организовать диверсии на железнодорожных путях или в местах, где разгружаются прибывающие эшелоны. Нельзя исключать диверсий и на аэродромах, куда прибывают самолеты военно-транспортной авиации.
– Понятно, что охраной своих эшелонов, складов и баз будут заниматься военные. В этом им будет помогать и наша служба, а конкретно Управление стратегических объектов и транспорта, а также Управление военной контрразведки. Наша задача – выявление диверсионных групп противника и борьба с ними, – сказал полковник.
– Павел Андреевич, как я понимаю, наша группа тоже получила конкретную задачу? – спросил Олег Муромцев.
– Задача нашей группы – определить примерную тактику чеченских боевиков-диверсантов, а также места их возможных диверсий и вместе с военными и контрразведчиками обезвредить диверсантов.
– Надо запросить в Генеральном штабе сведения о тех диверсиях и терактах, которые совершались против наших во время нынешней кампании, да и прошлой. Без этого не понять тактику бандитов, – сказал Ветров.
Чернышов с усмешкой посмотрел на него:
– Боюсь, что в Генеральном штабе хранятся только общие данные. Нас же интересуют данные конкретные: как была организована и проведена та или иная диверсия, сколько боевиков в ней принимало участие, чем они были вооружены и так далее, вплоть до описания внешности отдельных террористов. Такие сведения могут дать только те, кто сам участвовал в боях с бандитами.
– И где же мы найдем таких людей? – немного растерянно спросил Ветров.
– Найти их как раз несложно, – ответил Чернышов. – Они там, где происходит борьба с бандитами и террористами, – на войне.
– Значит, отправляемся в Чечню, Павел Андреевич? – вскинулся Олег Муромцев.
– Для начала на опорную базу северо-западной группировки наших войск, в Моздок.
5
Мордасов
20.Х, среда, 10.45
Степан Мордасов внимательно разглядывал сидящего перед ним человека. Впервые он встретился с Керимом в 1986 году. В течение двух лет они тесно взаимодействовали друг с другом, а потом расстались. Как это принято в разведке, Керим неожиданно уехал. Просто исчез. Мордасов был уверен, что их пути больше никогда не пересекутся. Но, как оказалось, все это время турецкая разведка не упускала его из виду. И когда спустя одиннадцать лет опять понадобились его услуги, Керим появился снова.
Почему-то приятно было Мордасову отметить, что за те одиннадцать лет, что они не виделись, Керим постарел. У турецкого разведчика сохранился все тот же жесткий и решительный взгляд. Но на лице появились глубокие морщины. Да и среди черных волос кое-где проглядываются седые пряди. «У тебя еще крепкие мышцы и зоркий глаз, но все равно ты уже не тот бравый военный советник, что ломал меня в лагере моджахедов, – удовлетворенно подумал Мордасов. – Тогда ты мог приказать меня расстрелять и уже через секунду забыл бы об этом. А сейчас ты сам приехал ко мне, потому что я тебе нужен. И все твои слова об инвестициях в гостиничный бизнес, о желании оказать финансовую помощь – полная чушь. Просто я очень нужен тебе. И если я сейчас откажусь, то ничего у тебя не получится. Вообще ни хрена не выйдет! Поэтому твоя контора и готова раскошелиться на целый миллион долларов».
Уже в детстве у Степана Мордасова отношения с родителями не сложились. Семья Мордасовых жила на Урале, в маленьком городке. Город возник вокруг медеплавильного завода. Завод был небольшой, а по сравнению с известными гигантами уральской индустрии так просто маленький. Однако все трудоспособное население так или иначе было связано с ним. Родители Степана тоже не составляли исключения, оба трудились на медеплавильном, только в разных цехах. Отец выше мастера не поднялся, но мечтал, чтобы сын его стал инженером. Однако Степана такая перспектива нисколько не привлекала. Однообразная жизнь в родном городе настолько наскучила ему, что Степан любым способом мечтал вырваться оттуда. В детстве он зачитывался книжками о морских пиратах, мечтал о дальних странствиях, о приключениях. Родители Степана не одобряли таких мечтаний сына.
– Тебе о предстоящей работе думать надо, о том, как деньги зарабатывать, а не книжки эти дурацкие читать, – часто говорил Степану отец.
Когда словесные аргументы не помогали, отец прибегал к испытанному средству – широкому кожаному ремню. После порки Степан обычно убегал на улицу, где подобралась компания таких же, как он, ребят, тоже мечтающих о рискованных и опасных приключениях. Его отец в это время глушил раздражение, возникшее от ссоры с сыном, за бутылкой водки. Грубое отцовское воспитание произвело на Степана скорее обратный эффект. Мысль о том, что надо бежать из родного города, прочно укоренилась в его душе. Так у мальчишки, выросшего в маленьком городке, в самом центре России, начал формироваться характер будущего международного авантюриста.
Закончив школу, Степан поступать в выбранный отцом институт отказался. Раздраженный отец опять было схватился за ремень, но угробленное водкой здоровье уже было не то, да и сын к семнадцати годам налился силой. Степан легко вырвал ремень из отцовских рук и, оттолкнув отца, вышел из квартиры. С тех пор отец в дела сына больше не совался, все его интересы окончательно сконцентрировались на водке. Чтобы уехать из города, нужны были деньги. И Степан старательно принялся их зарабатывать. Он не гнушался никакой работы: разгружал вагоны на железнодорожной станции, пытался шабашить с бригадой строителей, делал все, что обещало хороший заработок. Однако в эпоху развитого социализма о частном предпринимательстве никто и не слышал, а государственные расценки были мизерными, поэтому денег, достаточных, чтобы построить жизнь на новом месте, Степан Мордасов так и не заработал.
Спустя год Степан понял, что честным трудом нужных денег ему никак не скопить. От мысли о воровстве Степан тоже отказался, и не потому, что считал, что воровать грешно, а из-за боязни попасться. Среди его уличных знакомых были и те, что уже имели тюремный опыт. И хотя эти парни красочно описывали, какими крутыми они были в камере и в колонии, Степан Мордасов видел, что все это блеф. Степан быстро разобрался, что все без исключения бывшие зэки больше всего боятся снова оказаться на тюремных нарах. Этот страх Степан чувствовал даже тогда, когда парни смачно расписывали свои арестантские похождения или тянули под гитару блатные песни. Пару раз Степану тоже предлагали «пойти на дело».
