— Вот это да, — сказала она, чиркнула зажигалкой около телефонной трубки и закурила. По звуку — «Картье». — А попробуй еще.
— Наверное, хороша собой. По крайней мере, сама так думаешь. Однако есть комплексы. Или рост небольшой, или грудь маленькая, что-то вроде этого.
— Почти попал, — сказала она, хихикнув.
— Замужем. Однако не все гладко. Есть проблемы. Женщины, у которых нет проблем, вряд ли будут звонить мужчине, не называя своего имени. Но я тебя не знаю. По крайней мере, никогда не разговаривал. Сколько ни пытаюсь представить, твоего лица не могу припомнить.
— Вот как, — сказала она медленно, с такой интонацией, будто вбивала в мою голову мягкий клин. — Ты настолько уверен в своих способностях? Не думаешь, что где-нибудь в твоей голове есть слепая зона? Не думаешь, что, если бы ее не было, ты бы добился уже куда большего? У тебя же отличная голова и такие способности.
— Ты мне льстишь, — сказал я. — Не знаю, кто ты такая, но я не такой прекрасный человек. Мне не хватает целеустремленности. Поэтому меня все время относит в сторону.
— Но мне ты нравился. Когда-то давно.
— Давно, — повторил я.
Две минуты тринадцать секунд.
Слепая зона, подумал я. Наверное, она права. В моей голове, в теле, во всем моем существе есть нечто вроде затерянного в недрах земли мира, который понемногу ведет мою жизнь под откос.
Нет, вовсе нет, не понемногу. А значительно. Настолько, что я потерял над этим контроль.
— Я сейчас лежу в постели, — сказала она. — Недавно вышла из душа и ничего еще не надевала.
Ну и ну, подумал я. Ничего не надевала. Это уже смахивает на порно.
— Может, надеть нижнее белье? Или чулки? Так тебе больше нравится?
— Мне все равно что. Делай, что хочешь, — сказал я. — Извини, но я не из тех, кто любит такие разговоры по телефону.
— Только десять минут. Всего десять минут. Это же не такая трагическая потеря для тебя? Я больше ничего не требую. Просто ради прошлого. Ответь на вопрос. Тебе больше нравится, когда я обнажена? Или что-нибудь надеть? У меня много чего есть. Пояс с подвязками или…
Пояс с подвязками? — повторил я про себя. Сейчас голова кругом пойдет. В наше-то время пояс с подвязками носят разве что модели из «Пентхауза».
— Оставайся обнаженной. И не двигайся, — сказал я.
Итого четыре минуты.
— Волосы на лобке еще не высохли, — сказала она. — Я не вытерла их полотенцем. Поэтому они еще влажные. Теплые и влажные. Очень мягкие волосы. Черные и мягкие. Поласкай их…
— Слушай, извини, но…
— А ниже, там еще теплее. Словно теплый сливочный крем. Очень тепло. Честное слово. В какой позе, ты думаешь, я лежу? Правая нога согнута в колене, левая отодвинута в сторону. Как будто стрелки часов указывают на десять часов пять минут.
Судя по ее интонации, я понял, что она не выдумывает. Она на самом деле раскинула ноги под углом 10.05, а вагина была теплой и влажной.
— Поласкай губами. А затем открой. Медленно. Медленно поласкай пальцами. Вот так, очень медленно. А теперь одной рукой прикоснись к моей левой груди. Начиная снизу, нежно погладь, а теперь ущипни сосок. И повтори еще раз и еще раз. Пока я не начну…
Ничего не говоря, я повесил трубку. Затем улегся на диван и, глядя в потолок, выкурил сигарету. Таймер остановился на пяти минутах тридцати секундах.
Я зажмурился, и меня накрыла темнота, которую будто как попало намазали разноцветными красками.
Ну почему, подумал я. Почему они просто не оставят меня в покое?
Минут через десять телефон опять зазвонил, но теперь я не снял трубку. Телефон прозвенел раз пятнадцать и затих. Вокруг повисла такая глубокая тишина, словно бы сила тяжести утратила равновесие. Глубокая холодная тишина, будто камень, замерзший пятьдесят тысяч лет назад в леднике.
Пятнадцать звонков телефона совершенно изменили воздух вокруг меня.
Без нескольких минут два я перелез через бетонный забор нашего сада и спустился в проход.
Мы называем эту дорожку проходом, хотя она и не похожа на коридор. Честно сказать, для нее и названия никакого нет. В буквальном смысле она и дорогой не является. У дороги должен быть вход и выход, и, если следовать по ней, можно куда-нибудь прийти.
Но у прохода не было ни входа, ни выхода, а следуя по нему, ты наталкиваешься только на бетонные стены и железную проволоку. Его даже не назовешь тупиком. Ведь у тупика есть по крайней мере вход. Соседи называли его проходом для удобства.
Проход тянулся метров двести, прошивая насквозь задние дворики соседних домов. В ширину он был чуть больше метра, но некоторые заборы были немного смещены, и повсюду валялся всякий хлам, поэтому местами пройти можно было только боком.
По рассказам — рассказывал об этом мой добрый дядя, который сдает нам дом за совершенно смешную цену, — раньше проход имел и вход, и выход и выполнял роль короткой дороги, соединяя улицы. Однако в период строительного бума, когда новые дома росли на любом пустом участке, уменьшилась ширина дороги, будто ее сдавили с двух сторон, да и жителям больше не нравилось, что рядом с их задними двориками бродят чужие люди, потому у этой дороги перекрыли и входы. Сначала входы были перекрыты просто живыми изгородями, пока один из соседей не расширил сад и не поставил бетонный блок, полностью закрывшись от дороги. В другом дворе вход перекрыли железной решеткой, чтобы не лазали собаки. Поскольку почти никто из нынешних жильцов не пользовался проходом как дорогой, никто и не пожаловался на то, что были перекрыты и вход, и выход. А в качестве защиты от воров это было даже и желательно. Потому сейчас эта дорога неизвестна людям, будто заброшенный канал, исполняющий роль буферной зоны между домами. Земля поросла сорной травой, повсюду пауки плетут липкие сети, поджидая свою добычу.
Ума не приложу, зачем моя жена несколько раз лазила сюда. Я был в проходе всего один раз, а она ведь пауков и то боялась.
Однако от мыслей моя голова стала наполняться чем-то газообразным и готова была вот-вот лопнуть. В висках заныла тупая боль. Я же плохо спал прошлой ночью, и погода была слишком жаркая для мая, и в довершение всего — тот странный телефонный разговор.
Ладно, подумал я. Надо поискать кота. А о том, что делать дальше, подумаю потом. Гораздо лучше пойти прогуляться по улице, чем сидеть дома, ожидая телефонного звонка. По крайней мере, буду делать что-то осмысленное.
Чересчур яркое майское солнце бросало на дорогу тени от веток деревьев, торчавших над головой. Было безветрие, и тени казались пятнами, которые навеки останутся на земле. Возможно, Земля будет крутиться вокруг Солнца, пока цифр на календаре не станет пять, а эти маленькие пятна так и останутся на ней.
Я прошел под ветками, эти мелькающие пятна проворно проползли по моей рубашке, после чего опять вернулись на землю.
Вокруг не было слышно ни звука, казалось, вот-вот донесется вздох травы, залитой солнцем. По небу плыло несколько маленьких облаков четкой и правильной формы, будто на средневековой гравюре. Все, что попадалось на глаза, было таким отчетливым, что мое собственное тело казалось мне чем-то неясным и бесформенным.
На мне были футболка, тонкие хлопчатобумажные штаны и тенниски. Однако от долгой прогулки на солнце под мышками и на груди стал выступать пот. Я только сегодня вытащил футболку и брюки из ящика с летними вещами, поэтому при каждом глубоком вдохе в нос ударял запах нафталина, словно вгрызались микроскопические насекомые.
Внимательно глядя по сторонам, я медленно, равномерно шел по проходу. Время от времени я останавливался и звал кота.
Дома, сжимавшие с двух сторон проход, можно было разделить на две категории, смешанные, как
