кофты и взяла у Маши серп:
— Что у вас тут за пшеница такая?
Аккуратно подбирая стебелек к стебельку, она срезала горсть пшеницы — да такую горсть, что Санька даже ахнул от изумления, — высоко подняла ее на вытянутых руках, попестовала, словно малого ребенка, и оглянулась на женщин:
— Вот это хлебушек! Руки оттягивает, будто гирю держу. Жалко вот, делянка-то маловата.
Катерина нажала два снопа и передала серп Татьяне Родионовне.
— Мы растили, мы сами и уберем! — заволновалась Маша.
— А ты не жадничай, — засмеялась Катерина. — Всем испробовать охота.
Вскоре вся пшеница с пятой клетки была убрана. До полудня снопы сушились на солнце, потом их отвезли к риге, обмолотили, провеяли и, ссыпав зерно в мешок, понесли в правление колхоза.
Все шли серьезные, торжественные, только малыши бежали впереди и кричали на всю улицу:
— «Коншаковку» несут!.. «Коншаковку»!
В конторе члены правления обсуждали какие-то дела.
Ребята внесли мешок в комнату.
— Сюда его, сюда, на почетное место! — Татьяна Родионовна вышла из-за стола, приняла мешок и поставила его на лавку в переднем углу, где висели план колхозных угодий и диплом Сельскохозяйственной выставки.
— Кто из вас подарок подносить будет? — шепотом спросил у ребят Андрей Иваныч.
— Саня Коншаков, — также шепотом ответила Маша. — Его родного отца пшеница.
— Нет, — покачал головой Санька, — ее Федя спас. Пусть он подносит.
— И совсем не я, а дедушка, — смущенно отказался Федя.
— Что еще за счеты! — остановил их Захар. — «Коншаковка» сама за себя голос подаст. А если цифирь какая нужна, у Маши все записано.
Маша протиснулась вперед, раскрыла свой дневничок и скороговоркой принялась высчитывать, сколько зернышек было посеяно на клетке № 5, сколько взошло, сколько стебельков погибло от стихийных бедствий — в эту графу у нее попали и град, и жук-кузька, и Долинка, по недосмотру забежавшая на участок, и Санька с Петькой — и, наконец, сколько колосков сохранилось и принесло урожай.
Кругом засмеялись:
— Это счетовод! Свела баланец! Нам бы такого в правление.
К мешку один за другим подходили бригадиры, звеньевые, колхозницы, бережно брали на ладонь по щепотке зерна — такого тяжелого, так напоенного солнцем, словно земля отдала ему все тепло и свет, поглощенные ею.
— Золотая пшеничка! — почтительно говорили люди.
— Богатый хлеб!
— Сила!
И так же бережно ссыпали зерно обратно в мешок. Только бабка Манефа, подув на зерно, отправила его в рот.
— Что ты, бабушка! — кинулась к ней Маша. — Целый гектар загубила! — И, услышав смех, заспорила: — Ну да, гектар! Егор Платоныч помните с чего начал? С трех колосков.
Но бабка ничего не слышала. Закрыв глаза, она долго жевала пшеничные зерна, потом громко причмокнула языком, облизала губы и истово перекрестилась:
— Слава тебе… Дожили до белых пирогов.
— Ну что ж, ребята… — Татьяна Родионовна оглядела стоявших у порога детей. — Превеликое спасибо от колхоза. И вам и Захару Митричу. Доброе вы зерно вырастили. Принимаем его в сортовой фонд… Заприходуй, Клаша, — кивнула она счетоводу, — трудодни молодым колхозникам начисли, премию, все как полагается.
— Зерно под номером пойдет или заименуем как? — спросила Клаша.
— Есть уже название… лучшего не придумаешь, — сказал учитель: — в честь Егора Платоновича Коншакова.
Глава 38. БРИГАДИР
Хорошо спится на рассвете! Катерина подошла к кровати и тронула Саньку за плечо. Но сон еще крепко держал мальчика: Санька мычал, натягивал на лицо одеяло, яростно отбивался ногой. Катерина решила было не будить мальчика так рано, но потом вспомнила, какой сегодня день, и вновь наклонилась над ним.
— Вставай, сам же просил разбудить… На Старую Пустошь выходим.
Санька открыл глаза, огляделся и сразу вскочил на ноги. Он тоже все вспомнил. В эти дни, когда по всему району начался подъем запущенных земель, их колхоз решил наконец взяться за Старую Пустошь. Вот почему сегодня стар и млад двинулись к Старой Пустоши.
В первые дни колхозницы срывали кочки, засыпали землей ямы, рытвины, корчевали кустарник. Мальчишки свозили валежник и хворост в огромные кучи и разжигали костры. Длинные языки пламени взвивались высоко к небу и завывали, точно сердитые псы.
Санька с Федей с таким усердием орудовали около костров, что лица у них покраснели, как у кочегаров, волосы пропахли дымом, подпаленные брови и ресницы закурчавились и на рубахах от стреляющих из костров угольков появились дырочки.
Затем на расчищенную Старую Пустошь выехали пахари.
Саньку по-прежнему тянуло к коням.
Как-то раз он встретил при въезде в деревню подводу, запряженную Муромцем. На ней ехала Анка Спешнева, возившая молоко в город вместо Евдокии Девяткиной.
Заунывно скрипели немазаные колеса, вовсю трезвонили жестяные бидоны, но сонная, разомлевшая от жары возчица ничего не замечала.
Санька остановил Муромца, потрогал упряжь, растолкал Анку:
— Смотри: седелка на боку, дуга завалилась. Колеса скрипят, на сто верст слышно. Разве так стожаровские ездят? Да я бы сквозь землю со стыда провалился!
— Тоже мне наставник! — фыркнула Анка.
— Наставник не наставник, а требует по делу, — подошла Татьяна Родионовна. — Ты, Нюра, нашу колхозную марку не порочь. Народ знаешь как судит: какова упряжь, таковы и хозяева… Ну-ка, Коншаков, покажи, как с лошадью нужно управляться.
Санька быстро перепряг лошадь, выровнял дугу, поправил седелку, туго затянул чересседельник.
— Картинка! — похвалила Татьяна Родионовна. — Вот что, Саня: зайди-ка вечерком в правление… Поговорить надо.
Медленно тянулось время в этот день. Саньке даже казалось, что солнышко решило совсем не закатываться и светить до нового утра. Наконец стемнело. Отказавшись от ужина, Санька полетел в правление. У крыльца постоял немного, отдышался от бега и в контору вошел неторопливым, степенным шагом.
Татьяна Родионовна была не одна.
За столом сидели члены правления, Андрей Иваныч, Лена.
— Вот и молодой Коншаков, легок на помине, — сказала председательница и поманила Саньку поближе к столу: — С конями, значит, умеешь управляться?
— Ничего… получается…
— И ребята тебя слушаются?
— А как же!
— Тут, Саня, такое дело. Жатва подходит, обмолот. Снопы надо возить с поля, хлеб государству сдавать. А людей не хватает. Вот и решили мы на правлении транспортную бригаду из ребят собрать. Только вот не знаем, кого за старшего над ними поставить. Ты как, Саня, думаешь?
