наш командующий вручал ордена в коробочке и пожимал награжденному офицеру руку. А до этого в корпусах и армиях наши кадровики сочиняли через переводчиков представления на их офицеров и даже выдавали временные удостоверения по нашим правилам. Когда наломали множество дров в этом вопросе, то получили из Москвы категорический запрет  на какие-либо оформления наградных материалов и на выдачу временных наградных документов, «Передавать из рук в руки награду» — так гласили последние указания, хотя и наш орден Красного Знамени мог быть приколот на грудь. Самым смешным и непонятным осталось ответное слово награжденного после получения иностранной награды. У нас было принято отвечать на всякие поздравления фразой: «Служу Советскому Союзу!». Так, примерно, добрая половина награжденных и отвечала за чужие ордена, совершенно не понимая сути ответа при получении иностранной награды. Один начальник артиллерии корпуса, служака еще царской армии, ответил: «Рад стараться и охота есть служить». Кто были умнее, отвечали: «Благодарю за оказанную честь». А мой приятель капитан Аркадий Исаев, помощник начальника разведки 64-го стрелкового корпуса на поздравления в честь полученной им Бронзовой Звезды США ответил на английском языке: «Служу делу объединенных наций». Американский комкор в восторге даже потряс его за плечи за знание английского и модный в те годы ответ. Он даже хотел повысить статут ордена на знак «Легион Почета», но его уже не оказалось в запасе, так как Аркадий был последним награждаемым. После окончания церемонии к нему ринулись журналисты, наши политработники и особисты с вопросом: «Что ты ему сказал?». И мой друг вынужден был повторить и перевести ту фразу, которую он специально выучил к этому случаю, так как хорошо знал только немецкий.

Расскажу, как проходил банкет в нашем штабе армии, на который были приглашены и многие офицеры ведущих отделов. Закуски в последний раз подавались на фарфоре и серебре. Наливали только французское шампанское. Все это было из трофейных запасов и на следующий день исчезло из обращения в столовых в грузовики с трофеями руководящих военачальников. Были тосты и много выпивки. Моим соседом за столом оказался американский майор, который жестами предлагал мне обмен одного из своих орденов на один из моих орденов Отечественной войны. Я не соглашался, он что-то набавлял в придачу, чуть ли не «джип». Я отвернул гвардейский знак и подарил ему безвозмездно, тогда он снял свои наручные часы и подарил мне. Это было последнее веселье в штабе нашей армии.  

Американцы уезжали на своих «джипах», которые мы именовали «виллисами». На улице стоял самый маленький немецкий легковой автомобиль, по образцу которого мы начали делать первую нашу малолитражку «Москвич-401». Видимо, он был с пустым баком. Человек пять уселись в него, сзади нас подтолкнули к спуску, ведущему к горной речке, и мы поехали под гору на спуске и без тормозов. Чудом не разбились. Вылезли и вышли на недавно наведенный деревянный низководный мостик. Опершись на перила, мы заметили, что на дне ручья огромное количество трофейных карабинов, автоматов, пулеметов и даже пистолетов. Многие были с вынутыми затворами, но некоторые даже с заряженными магазинами.

Нашлись энтузиасты, которые в трусах залезли в холодную воду и начали выбрасывать все это из бурной речки на берег и мостик. Мы оружие осматривали и даже салютовали из него вверх. Мне попался не виданный за всю войну автомат с совершенно новым прикладом. Я отнял магазин и вытолкнул из него пару патронов. На вид они были похожи на их винтовочный патрон, но меньше его и больше автоматного (пистолетного). И тут я вспомнил уроки по огневой подготовке на курсах «Выстрел», где преподаватель- огневик напоминал нам о тенденции создания так называемого «свободноплавающего», то есть единого патрона, который мог бы подходить к пулемету, карабину и автомату. Конечно, этот патрон был с кольцевой выточкой для зацепа выбрасывателя, вместо фланца на донышке, как это было во всех наших винтовочных патронах. Я сделал небольшую очередь и отдал автомат одному офицеру из отдела артиллерийского вооружения.

Позже, уже в начале пятидесятых годов, когда в нашу 261-ю стрелковую дивизию в городе Ленинакане начали поступать новые автоматы Калашникова, они были здорово похожи на тот экземпляр, который я не только держал в руках, но и сделал несколько выстрелов. Только наши патроны имели бронзовый цвет, а те, немецкие, вроде оцинкованного кровельного железа. За долгие годы службы и уже пенсионером я следил за военной литературой и прессой  в надежде встретить разъяснения по этому вопросу, но так и не нашел их, пока Калашников не превратился из старшего сержанта в генерал-майора инженерно-технической службы. В одном из репортажей корреспондент задал ему вопрос о сходстве последнего немецкого автомата с его аналогом, на что он ответил утвердительно насчет внешнего вида, об остальном же умолчал[5].

Настало время «сматывать удочки» из покоренной Европы. Наша армия подлежала выводу на Родину, а 64-й корпус генерал-майора Шкодуновича готовился к переброске по железной дороге на Восток, где должна была начаться новая война, теперь уже с японцами. Но перед этим наш начальник отделения объявил, что написал на нас обоих аттестации. Вот ее содержание, которое я выписал из личного дела совсем недавно:

«Капитан Лебединцев А.З. занимаемой должности соответствует. Обладает достаточной силой воли. Настойчив в своих требованиях к службе. Инициативный и исполнительный штабной офицер. Дисциплинирован. В обществе вести себя умеет. Тактичен в обращении. Пользуется авторитетом среди офицеров. Аккуратен, настойчив и решителен. Трудолюбив и усидчив. В оперативно-тактических вопросах оценку обстановки, боевых действий и выводы по ним делает правильно. Свои функциональные обязанности знает. Добросовестно выполняет задания. Штабную работу в объеме полка знает хорошо. В строевом отношении подтянут хорошо. Опрятен, здоров. Много работает над повышением своих знаний. Выводы, должности  помощника начальника отделения по изучению и использованию опыта войны соответствует. Может быть назначен на самостоятельную должность начальника штаба стрелкового полка. Подпись: начальник оперативного отдела штаба 46-й армии полковник Гавриш 8 июня 1945 года. «Согласен». Начальник штаба армии генерал-майор Бирман. «Не имеет опыта работы в штабе армии. Использовать командиром батальона или начальником штаба полка». Командующий армией генерал- лейтенант Петрушевский. Член Военного Совета генерал-майор Коновалов. 14.6.1945 г.»

Несмотря на краткие фразы и минимальный срок службы на этой должности мой начальник сумел отметить мои черты характера, правильно подметить задатки. Я доволен этой аттестацией даже сейчас, спустя 52 года, когда впервые прочитал ее на исходе двадцатого столетия.

Накануне отъезда капитан Блоха предложил мне побывать на одном трофейном складе, для чего наш начальник отдела выделил нам американский автомобиль марки «Додж 5». По дороге Блоха рассказал мне, что часто опекает нашего шефа, добывая ему разные трофеи.

Прибыли мы в небольшой поселок, где у немцев были склады вещевого имущества летного состава и подвал с вином. Знакомого Блохе майора (коменданта) на месте не оказалось, и нами занялся его заместитель, капитан. Он пригласил нас в столовую на обед с вином. Подавали две девчушки-немки, довольно привлекательные, учтивые и, казалось, на все готовые. Но нам необходимо было отобрать нужные вещи и налить в бочонок вина. В большом ангаре кучами лежали поношенные летные унты, комбинезоны, куртки, перчатки, какие-то ткани, даже женские чулки. Я снял сапоги и принялся примерять унты с мехом внутри, взял пачку чулок, несколько кожаных перчаток. Положил в сумку и отнес в машину. Блоха носил мешками. Потом сняли бочонок и залили в него вина. И тут появился майор. Он поднял крик: почему берем вино, не прошедшее анализы, сбросил с машины бочонок, и вино вылилось. Еле смог успокоить его Блоха. Наполнили из другой, прошедшей анализы бочки. С тем мы и вернулись. Утром я разобрался, что три перчатки правых пятипалых, а на левую руку четыре трехпалых. За мои унты капитан из  нашего отдела предложил новые мадьярские генеральские сапоги. Я, не меряя, согласился. Но выяснилось, что голенища «бутылками» настолько длинны, что я не мог просунуть ногу до подошвы, так как мешало колено. Долго я возил их, пока в 1948 году не перешил их сапожник-грузин моей супруге. Крепкие были сапоги. Их несколько лет еще донашивала в деревне моя сестра. Вот и все мои трофеи. Прихватил только одну пуховую перину, и она и поныне иногда выручает до включения отопления.

В один из вечеров мы тихо погрузили все штабное имущество в готовности выехать с рассветом. Корпуса нашей армии совершали пешие марши обратно по дорогам, которыми недавно проходили с боями, а штабы перемещались «подскоками» от одного до другого крупного города. Первым таким городом оказалась Братислава. Выезжали мы с рассветом, и тут я обнаружил, что нет Алексея-чертежника. Стучусь в комнату Марии, он мигом одевается, подхватывает вещмешок, шинель и бежит к машине, в которой уже

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату
×