Прошли в гостиную.
– Я вам ничего не могу предложить, – хриплым голосом начала Ангелина Васильевна.
– И не надо. Я попрошу вас сосредоточиться, насколько это возможно, чтобы вы могли дать мне четкие ответы на несколько моих вопросов. Итак, первый. Кто дал указание Козлову подменить экспериментальную «шестьдесят восьмую» торпеду устаревшими образцами? Слушаю.
Ангелина замерла – ни жеста, ни взгляда. Казалось, даже не дышала. Наконец вздохнула:
– Вам и это известно...
В общем, частично она уже ответила. Но Турецкий молчал, ожидая продолжения.
– Ну кто ж мог это сделать, кроме Всеволода Мстиславовича? У них перед отъездом Козлова была длительная беседа. Я при ней не присутствовала. Но знаю. Это может подтвердить и Серафима Павловна.
– Причина?
– Какая может быть причина...
– Она была. Что, торпеда не готова к испытаниям? Туфту вешали на уши руководству? Я имею в виду Министерство обороны.
– Судя по отчетам отделов, она была готова, – через силу выдавила из себя Ангелина Васильевна. И глаза ее при этом как-то лихорадочно заблестели.
– Тогда что же? – продолжал настаивать Турецкий. И эта его жесткая неумолимость дала свои плоды: Ангелина, вероятно, почувствовала, что лично ее может как-то еще спасти лишь одно – все теперь валить на покойников. Да, впрочем, Александр Борисович другого от нее и не ожидал.
– Я скажу... – произнесла она наконец совершенно убитым голосом. – Дроуди, еще во время переговоров в Америке, категорически настаивал на том, что торпеда, рабочие чертежи которой он покупает, не должна в течение хотя бы полугода проходить государственные испытания. То есть, по сути, не должна поступать на вооружение флота. Нежелательно также ее демонстрация на ближайших международных салонах вооружений. Собственно, он на определенное время получал эксклюзивное право на это изделие. Позже он согласился на три месяца. Иначе был бы просто скандал. УГСТ ведь не являлась уже тайной за семью печатями. О ней много писали, даже демонстрировали. Но были в ней некоторые узлы, которые представляли действительно ноу-хау. Вот ради этого и заплатил Дроуди огромную сумму.
– А тут – учения... – добавил Турецкий.
И Лина вздохнула:
– А тут учения, да...
– И вы продолжаете утверждать, что это – коммерция?
– Александр Борисович, а вы сами подумайте, что же остается говорить? Но я уверена, что если бы не случилась эта страшная трагедия на Севере... если бы не погибло столько людей... да появилась бы эта проклятая УГСТ ну не в августе, а где-нибудь в ноябре. Как раньше – к празднику. Люди – вот что ужасно...
– Наконец вы поняли это. Сейчас я запишу ваши показания...
Уходя, Турецкий посоветовал Нолиной поскорее выздоравливать, поскольку ей теперь не раз и не два придется отвечать на многочисленные вопросы следствия.
– Да, конечно, просматривается целая цепь преступлений, которые выглядят якобы случайностями. Но человек, у которого ни за что ни про что погиб сын, брат, отец, муж, словом, кормилец, не станет верить случайностям, он будет искать виноватого. Поэтому молитесь, чтоб вас простили семьи ста подводников, лежащих сейчас на дне Баренцева моря... Судьбы которых вы продали...
Глава восемнадцатая
ИСХОД
– Саня, – сказал Меркулов, – меня одолели военные.
– Чего хотят?
– А ты сам не соображаешь, догадливый ты наш?
Грязнов почему-то хмыкнул. Турецкий хмуро взглянул на него, он оставался еще под впечатлением разговора и допроса Нолиной.
– Придется объяснять, да, Вячеслав? – Меркулов подмигнул Грязнову.
Ну конечно, они-то уже успели наговориться, вон и кофейку тяпнули. А вот Турецкий сейчас бы под настроение засадил бы целый стакан коньяку. Но – не предлагали. А потом, ведь и семья дома ожидает с нетерпением. Поэтому сказал со вздохом:
– Валяйте, объясняйте...
– Они категорически настаивают, Саня, что виновником катастрофы является внешний фактор. Тем более что прецеденты уже были.
– Есть и такая версия, – кивнул Турецкий. – У меня имеется заключение специалистов из КБ «Топаз», которое создает подводные атомоходы нового поколения – с вдвое меньшим водоизмещением и гораздо более прочным корпусом. По их мнению, некий подводный объект – сознательно или по ошибке – прошел вдоль корпуса «Сокола», оставив глубокие вмятины от носовой части до кормы. Результатом чего явился взрыв торпеды, уже приготовленной для стрельбы и находящейся в торпедном аппарате. Затем резкое падение «Сокола», удар о скальный грунт, детонация боезапаса и... Повторяю, есть и такая рабочая версия. Но она мне представляется фантастической. Свои это сделать не могли, что показала проверка всех кораблей, а чужая лодка? Что они, идиоты – лезть туда, где стреляют? Ты полез бы, Вячеслав?
– Я бы точно не полез, – буркнул Грязнов.
– Естественно, что подобный вариант полностью устроил бы военных. Никакой ответственности за чужие действия. Никакого собственного разгильдяйства. Никакого умысла, никакой халатности...
– Может быть, ты не читал зарубежную прессу, Саня, – продолжал Меркулов, – но вот в некоторых изданиях – на, возьми, – он протянул Турецкому несколько вырезок из американских газет, – высказывается довольно твердое предположение, что на наших учениях, помимо уже известного разведывательного судна, незримо присутствовали две подводные лодки американских ВМС. Тут приводятся их названия, типы и так далее... Мы как-то уже подумывали, что есть необходимость все-таки попробовать подключить твоего старого приятеля, помнишь?
– Костя, я человек послушный. Выписывай, как говорится, командировку, и я готов слетать в Штаты.
– В Штаты – это далековато, а вот в Мюнхен я бы на твоем месте смотался. На денек-другой.
– Действительно, – скучно сказал Турецкий, – а почему бы нет? Разве что для очистки совести... Я верно понимаю? Хотя такую тайну вполне можно было бы доверить спутниковому телефону.
– Не будем доверять. С глазу на глаз – оно как-то надежнее.
– Готов соответствовать, – вздохнул Турецкий. – Питер, говоришь, там?
– Да, я уже поинтересовался. Так что отправляйся-ка сейчас домой, семья по тебе соскучилась, а завтра... тебе подвезут билеты до Мюнхена и обратно. Рейс, по-моему, около двенадцати дня.
– Все решил... – Турецкий теперь уже с юмором посмотрел на Костю. – Во как насели!
– За два-три дня здесь, как я понимаю, ничего кардинально не решится, но ты все-таки материалы оставь Вячеславу. Наседают со всех сторон, требуют немедленного и однозначного ответа. А тут вы еще со своим Дроуди успели шума наделать...
– А это не мы! – обрадовался Турецкий. – А это вовсе Богаткин со своей командой! И ему указание давал, если я верно тобой информирован, сам Коптев.
– У Питера Реддвея наверняка по этому поводу будет свое мнение.
– Обязательно! Но я постараюсь развеять его сомнения, что это – политическое шоу, с помощью которого мы пытаемся переложить вину с себя на чужие плечи.
– Постарайся, Саня... – как-то совсем вяло кивнул Меркулов. – Я уже оглох от бесконечных звонков...
Лететь в гости к старине Питу без очередных щедрых даров было бы просто непристойно для Турецкого. Реддвей не нуждался в дорогих подарках. Он вполне мог обойтись шматом обыкновенного сала, настоящего, украинского, а не слишком пристойного европейского бекона, да в придачу бутылкой самой скверной водки – с обязательным отвратным духом сивухи. Или прямо-таки необходимой для коллекционера российских идиом книгой, объясняющей происхождение русской матерщины. Либо еще
