подогнала под мою фигуру. Ура! Теперь я среди избранных.
— О чем мечтают наши дети? — спросила я мужа.
— Понятия не имею, — ответил он. — Но уж точно не об одежде.
— Тебе не кажется, что их увлечение экстремальными видами спорта — следствие нашего парникового воспитания? Мы сами через край в детстве хлебнули опасностей, а детям поставили заслон. Теперь они, великовозрастные, прыгают с неба с парашютами. Зачем? Единственный ответ — чтобы испытать себя. Не удалось испытать в детстве, сейчас наверстывают.
— Наташа! Ты всегда очень точно ставишь вопросы. Но!
— Что «но»?
— Но тут же сама на них отвечаешь. Парить на парашюте, говорю тебе со знанием дела, — большое удовольствие. Не надо искать в мальчиках ответы на вопросы, которые сама придумала.
— Хорошо! Я и так изо всех сил стараюсь не лезть в их жизнь. Но посмотри на часы!
Женя протяжно зевает, трясет головой, как застоявшийся конь. Мы уже не в том возрасте, не в тех силах, чтобы сутками дискутировать, вливать в себя поочередно спиртное и чай-кофе, продолжать споры.
Открывается входная дверь и захлопывается. Стараясь не шуметь, мальчики переобуваются, что-то падает, они гогочут.
Мы с Женей выходим: оба в халатах, мама со всклокоченными волосами, папа с прищуром — глаза закрываются, спать ему хочется отчаянно.
Мне не терпится воскликнуть: «Где вы были?»
Но Женя опережает:
— Почему не звонили?
— Папа, мы с мамой договорились выходить на связь не каждый час, а через три часа.
— Выходили?
— Нет, — вступает Митя. — Зачем вас будить поздней ночью?
— Затем! — глубокомысленно произносит Женя и уходит в спальню, где падает на кровать и мгновенно засыпает.
Я знаю, что через несколько минут мои сыновья придут на кухню, сметут все съедобное из холодильника, хотя я оставила им еду в сковородах на плите. Поверните краник газовой плиты — подогрейте. Бестолочи! На плиту не посмотрят, опустошат холодильник. Потом разбросают одежду, завалятся спать, не потрудившись постелить постель.
Стою перед ними. Молча — не упрекаю, не ругаю. Этакая фигура материнской скорби в халате поверх ночной рубашки. В шесть утра.
