пригорке лежала дикая утка, вполне себе мертвая, но совершенно свежая, с неестественно вывернутой шеей и раскинутыми в разные стороны крыльями. Кто-то совсем недавно, скорее всего этой ночью или даже под утро, поймал зазевавшуюся добычу, а потом по неведомым причинам бросил. То ли спугнул кто, то ли охотился просто из праздного интереса.
Я пару раз легонько пнула утку носком туфли, убеждаясь, что она не вскочит и с диким кряканьем не рванет в ближайшие заросли осоки, но подбирать не стала. В самом начале моего вынужденного лесного странствия в компании спасенного эльфыреныша, изрядно осложнившего мне жизнь и немного подпортившего психику, я еще пыталась охотиться с помощью арбалета, и, надо сказать, небезуспешно. Но в силу отсутствия навыков и, что гораздо важнее, даже малейшего желания потрошить свежепойманную дичь брезговала. А Мираб, задрав к небу свой идеально ровный носик, вообще заявил, что будущему правителю не пристало заниматься копанием в бренных останках некогда живого существа. Я еще тогда заподозрила их расу в питании вообще исключительно животрепещущей пищей и долго старалась держаться на относительно безобидном расстоянии, напрягаясь каждый раз, когда эльфыреныш оказывался от меня на расстоянии вытянутой руки. Поэтому есть свежеприготовленное мясо приходилось лишь в тавернах, где нам доводилось останавливаться, но деревни попадались не так часто, как хотелось, а некоторые мы вообще объезжали стороной, если таковые интуитивно казались хоть немного подозрительными. Еду закупали впрок и только ту, которая может храниться несколько дней без негативного воздействия на организм, то есть в основном питались всухомятку.
Последний раз с сожалением взглянув на довольно упитанную и совершенно бесхозную птичку, я направилась к поляне, где оставила еще спящее праведным сном лихо, но, не пройдя и нескольких шагов, резко обернулась на странный шуршащий звук за спиной. Утка самым волшебным образом испарилась, оставив в память о себе лишь примятую траву и несколько перьев на ней. Улететь она не могла — это точно. Значит, хозяин утки, которого я своим несвоевременным появлением вспугнула, решил при первой возможности утащить законный завтрак от греха и непрошеных гостей подальше. Хлюпающие удаляющиеся шаги по мелководью и колышущаяся осока даже показали направление, в котором утопал неизвестный зверь.
Кстати о зверях. Сколько раз ночевали с Мирабом в лесу, а до сих пор ни один хищник ни разу не приблизился к спящим при полном отсутствии инстинкта самосохранения путешественникам. Невдалеке бродили, слышала их вой и утробное рычание, но никто так и не покусился на наши тела (особенно молоденькое эльфырье). То ли мы со стороны кажемся слишком костлявыми и невкусными, что о нас не рискуют зубы ломать, то ли что-то другое тому причиной. Но вообще-то странно. Я столько раз слышала рассказы бывалых охотников и просто любителей острых ощущений о многочисленных кровожадных тварях, населяющих все без исключения леса, из которых многим не довелось вернуться живыми, что кровь стыла в жилах от ужаса. Правда, я больше склоняюсь к версии, что у страха глаза велики, а кто-то еще и приврать любит, с самым устрашающим видом повествуя о встрече с ужасным монстром, даже если случайно мышке-полевке на хвост наступил. Но бывают же и правдивые случаи. Хищники, они и за пределами Мира Царств хищники, ночью их время, зазевался и все — схарчили. Нечего ушами хлопать. И зверю совершенно без разницы, человеком он голодное брюхо набил или пичужкой, случайно с дерева во сне упавшей. Только в первом случае больше никуда ни за кем бегать не надо, мяса много, лежи на поляне, ешь и балдей в свое удовольствие, а за маленькими птичками придется чуть ли не до рассвета скакать. Пока насытишься более-менее, все лапы себе оттопчешь. А хищник по сути своей зверь ленивый, особенно если уже матерый и умудренный опытом, за мелочью гоняться не будет, особенно если есть более крупная и не шибко умная альтернатива, которая сама в желудок просится. А вот почему животные не трогают нас, таких рассеянных и безалаберных, та еще загадка, но она нам только на руку.
Постояв еще некоторое время и убедившись, что счастливый обладатель свежей утятинки благополучно скрылся и возвращаться, чтобы вежливо поделиться добычей, в силу природного эгоизма не собирается, я без приключений вернулась на поляну. Мираб все так же посапывал во сне, только теперь наружу торчало одно длинное вездесущее ухо, а пятка была надежно спрятана под одеялом. Эльфыреныш чуть пошевелился при моем приближении, но не проснулся, лишь устроился поудобнее и сладко почмокал губами, будто ему снилось что-то очень вкусное. Надеюсь, не я.
Что ж… Самое время приступить к благодарности за ночное мистическое представление с элементами триллера. И я, резко сдернув одеяло с ничего не подозревающего мальчишки, окатила несостоявшегося артиста драматического жанра холодной водицей, сопроводив утренний бодрящий душ самыми наилучшими пожеланиями:
— Это тебе за вчерашнее.
Сказать, что Мираб завопил как резаный, — это ничего не сказать. От его истошного визга не только у меня уши в трубочку свернулись и временно распрощались со своей главной функцией — слухом, но и листья на ближайших деревьях пожухли. Вот это я понимаю — мощное оружие! Живность, если таковая и бродила неподалеку и не была глухой, наверное, попадала замертво. Можно, как по грибы с корзинкой, побродить вокруг поляны и насобирать мясца на завтрак, обед и ужин. Неплохая идея, было бы еще кому этими мясными «грибочками» заниматься, не удержалась бы — сходила.
Но любой крик, чем бы он ни был вызван, не может длиться вечно. Я еще неплохо помню из уроков разных физик и строений живых существ, на которых профессор Карнебур шепеляво и монотонно вещал, что запасы воздуха в любом живом организме очень индивидуальны и строго ограничены объемом грудной клетки, поэтому кричать на одном дыхании дольше пары минут никому еще не удавалось. Вот и Мираб довольно быстро истощил все свои запасы воздуха и выдохся. И только после этого соизволил оглядеться по сторонам и поинтересоваться, а что, собственно, произошло. А когда до него наконец дошло, что это не злобная тварь слюной захлебывается над его оставленным без присмотра тельцем, а всего лишь я, «мстительная и ужасно грубая особа с повадками дикого монстра, которого надо срочно изолировать от общества и держать в самом глубоком подземелье мира, завалив вход каменными глыбами величиной с гору», немного успокоился. Ну насчет гор это он зря. Я только недавно оттуда сбежала, рискуя собственной жизнью, и обратно возвращаться не собираюсь ни за какие коврижки. Я жить хочу, и желательно не замужем.
Порычав еще немного для острастки и высказав обо мне много чего интересного, Мираб в завершение клятвенно пообещал при случае все-таки попробовать странную царевну на зуб и пошел за ближайшие кусты переодеваться. А после скудного завтрака сомнительный мир и несколько извращенное согласие нашего странного тандема были восстановлены. Эльфыреныш был доволен прекрасно проведенным сеансом по возвращению моего душевного равновесия, а я — чувством благородного отмщения за причиненные мне кошмарные переживания прошедшей ночи.
— Кштати, ты в куше, шо карта, котоую ты ш таким увлешением рашшмат’иваешь, окажалашь ш шек’етом, — с набитым хлебом ртом заметил Мираб и махнул рукой, в которой был зажат еще довольно крупный ломоть, на расстеленный у меня на коленях клочок уже порядком измятой бумаги. Помнится, когда я доставала его из сумки похитившего эльфыреныша наемника, он выглядел куда как более новым, свежим и аккуратным.
Мы остановились на небольшой перекус недалеко от дороги, и я решила воспользоваться остановкой, чтобы уточнить наш дальнейший путь. Еще утром мы выехали из маленькой деревушки Маневы и скоро должны были оказаться в более крупном селе Литоки. Куда ехать дальше, я представляла себе довольно смутно. Пресловутый Пара-Эльталь на карте обозначен не был, а слишком абстрактное «где-то вот тут» с тыканьем пальцем чуть ли не в середину океана ясности не прибавляло. И угораздило же меня нарваться на это чудо природы, теперь не отвертишься, пока с рук на руки безутешным предкам не сбагрю похищенного наследника. Еще бы определиться, как до острова добраться. Не вплавь же.
— И в чем же состоит секрет? — спросила я, не видя в карте ничего необычного.
— А ты сквозь нее на солнце посмотри.
Я послушно задрала голову и, щурясь от ярких полуденных лучей, пыталась разглядеть какое-нибудь тайное послание древних или, на худой конец, увидеть место, где зарыт пиратский клад. Но меня ждало жестокое разочарование. Никаких мистических знаков и крестиков с указанием на несметные богатства не было и в помине, зато медленно, будто выплывая из небытия, стали появляться короткие штрихи и стрелочки, которые постепенно приобрели вид четко намеченного пути.
