следить, когда чего прояснится. Вот и жил возле нее много лет. Потом вот эти придурки с зоны сбежали… Я-то за Галькиной дачкой следил постоянно, вот я увидел, как они туда лезут. Ну-ка, думаю, чего вы там найдете? Я-то ее десять раз уж перерыл всю! А потом, гляжу – они разделились. Те двое налегке пошли, а у одного – сумка Галькина спортивная. Ну, думаю, нашел все же, гад! Пошел за ним в лес, из обреза его и положил… Гляжу – а в сумке дребедень всякая! Такое зло меня взяло! Зря пулю потратил. Вернулся, снова за Галькой следить начал. Тут еще этот хахаль Ольгин крутиться начал, и сами девки с ней скорефанились! Совсем мне невмоготу стало! Мешают все кругом. Короче, подслушал я, что они в город собираются. Там, оказывается, письма еще есть. Галька, зараза такая, не сказала об этом раньше, дура! Короче, я бегом на электричку – и за ними. Торопился, аж проволоку обронил…
– Так это вы напали на Ольгу с Галиной? – спросила я, почему-то обращаясь теперь к Петровичу на «ты».
– А кто же? – усмехнулся он. – Да только пусто в той сумке было. Понял я, что Олькину надо было хватать, да поздно. В общем, вернулся я раньше их на дачу, никто и не заподозрил ничего. А вечером под окном подслушал, что они в Речное собираются, к старой березе. Ну, я примерно знал, где это, пошел туда… Не знал только, где Галька с Гришкой именно червей копали. Покопал рядом, не нашел ничего. Всю ночь там лазил. На следующий день поспал немного, и снова копать. А тут они и сами туда заявились. Я за деревьями спрятался и наблюдаю. Смотрю – нашли! Нашли, гады! То, что мне должно принадлежать! За чем я столько лет гонялся! Такое зло меня взяло, такая досада! Не выдержал, рванул к ним… Остальное вы знаете. Конечно, можно было потом попытаться ее у них выкрасть, да, во-первых, думаю, Полька ее сейчас прямо в город поволокет, а во-вторых, как говорил, от досады у меня все внутри оборвалось! Ждал-ждал столько лет – и вот!
– Но ведь это не ваша коллекция, – напомнила я ему. – И даже не Григория Мельникова. Это коллекция профессора Караевского. Человек чуть инфаркт не получил, когда она пропала!
– Профессор – дурак! – презрительно сказал Петрович. – Ты знаешь, за сколько эти монетки толкнуть было можно? А он, идиот, хранил их просто, пялился на них! Ну, а раз идиот – пусть расплачмвается.
– Ну, это решать не вам, – сказал Жора. – Пока расплачиваться именно вам придется. И за убийство Скворцова, и за покушение на жизнь сестер Снегиревых, и за хранение огнестрельного оружия.
Мы с Жорой везли коллекцию профессору Караевскому. Я бережно держала банку на коленях. Профессор сразу нас узнал, засуетился, приглашая нас с Жорой войти.
Мы прошли в комнату.
– Ну что, есть новости? – почти без всякой надежды спросил профессор.
– Вот! – я торжественно вручила ему банку.
– Что это? – не понял он, беря ее в руки.
– Как что? Это ваша коллекция!
У профессора аж рот приоткрылся.
– Но… Н-но… Он-на б-была… не в банке… – заикаясь, проговорил он, не решаясь открыть крышку и заглянуть внутрь. Руки его дрожали.
– Видимо, Седому было удобнее хранить ее в этой таре, – улыбнулся Жора. – Да вы не волнуйтесь так, Александр Григорьевич! Давайте я открою.
Жора взял у растерянного профессора банку, открыл ее и высыпал на стол часть монет. У профессора сразу запылали щеки. Он схватил монеты со стола, принялся их рассматривать в возбуждении…
– Да-да, это она, она, – бормотал он. – Боже мой, это она! Вот он! – он извлек из банки какой-то кругляшок.
– Что это? – спросили мы хором.
– Это тот самый золотой дирхем омейядов, о котором я вам рассказывал, Полина Андреевна! – повернулся он ко мне. – Боже мой, вы нашли ее! Как же я вам благодарен!
Он принялся трясти мои и жорины руки одновременно, потом нагнулся и стал покрывать мою ладонь поцелуями. Опомнился профессор только тогда, когда по запарке поцеловал Жорину руку.
Смутившись, он резко выпрямился и торжественно заявил:
– Я обещал щедро отблагодарить того, кто вернет мне мое сокровище. А слово свое я сдержу.
С этими словами он подошел к шкафу, открыл его и достал нетонкую пачку денег. Он протянул ее нам.
Я увидела, что это не рубли, а доллары. И их там, по моим подсчетам, очень прилично.
Жора тут же нахмурился и пристально посмотрел на меня.
– Берите, берите, – поняв его взгляд, заторопился профессор. – Уверяю вас, это ничтожное вознаграждение по сравнению с тем, чем одарили меня вы! Вы просто возвратили мой покой, вернули меня к жизни!
Я скромно взяла деньги, не поднимая глаз. Мол, мне, конечно, жутко неудобно, но если вы так настаиваете…
Жора бросил на меня укоризненный взгляд. Я зыркнула на него, прошипев тихо:
– Не хочешь – не бери! Я тебе и не предлагаю!
Попив с профессором чаю и наслушавшись благодарностей за возвращение уникальной коллекции, мы стали прощаться, получив предложение приходить в любое время.
– Ну что? – спросила я у Жоры на улице. – Мне нужно ехать на дачу, разделить эти деньги между Ольгой и Галиной. Они же это заслужили! К тому же они так до конца ничего и не знают…
– Поехали вместе? – оживился Жора. – У меня как раз два выходных.
– Поехали, – согласилась я, вспомнив Ольгиного Тимошу. Мне стало немного завидно: она там развлекается вовсю со своим милым, а мне что, на огороде торчать? Нет уж!
Жора обнял меня за талию и повел в машину.
– Давай я сяду за руль? – предложил он. – Ты отдыхай…
Так приятно было слышать эти слова! С благодарностью я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Легкий ветерок дул мне в лицо, развевал волосы…
Впереди меня ждала дача, любящий мужчина, солнце и лето – целый букет лета…
