– Мы и не подходим, – пробурчал Витёк, – они сами…
Миша остановился под трубами, готовый, в случае чего подстраховать.
– Спускайтесь, я поймаю.
Оля и Маша переглянулись.
– Давай, ты первая, – предложила Оля.
Маша кивнула, легла на живот, ухватившись за скобу, ловко спустила ноги. Потом повисла на руках, и спрыгнула. Следом за ней спустилась Оля.
– Так что тут происходит? – снова поинтересовался Миша.
– Миш, давай уйдем отсюда, потом всё расскажу. К этим только не надо приближаться. Они как бешеные. Нападают и пытаются загрызть, – несмотря на заплаканное лицо, вполне разумно ответила Оля.
Маша подняла валяющийся на полу кроссовок.
Серёга тем временем поднялся. И направился в зал, к людям.
– Ну надо же… – пробубнил Витёк. – Никак не угомонится.
– А? – повернулась к нему Маша.
– Я говорю, неугомонный он сегодня какой-то, – повторил свою мысль Витёк. Посмотрел по сторонам и добавил:
– И бабы его тоже… И вообще, сегодня все какие-то странные…
Действительно, и толстушка с дырой в шее, и другая женщина уже встали, и снова направлялись к ним.
– Пошли, – коротко сказал Миша, и направился к выходу, навстречу Сереге. Приблизившись, он ловко уклонился от протянутых рук Серёги, зашел ему за спину, и коротким резким ударом под колено сбил его с ног.
– Быстрее давайте! – Миша уже был у выхода.
Девочки перескочили через пытающегося подняться Серёгу, и выскочили из зала. Замыкающий процессию Витёк ровным шагом проследовал за ними, по ходу наступив Серёге на спину, и снова вогнав его в пол.
У входа Витёк оглянулся. Обе женщины снова приближались к нему, а Серёга упорно пытался подняться.
– Да уж. Они не успокоятся.
– Миш, пожалуйста, запри дверь! – сказала Оля.
Миша закрыл раздвижные двери, и только тут осознал, что ключа у него нет. Да и откуда ключ, если на дверях залов сроду не было замков.
– Завяжи, – Витёк стянул с шеи полотенце, и дал Мише.
– Точно! – Миша продел полотенце в ручки каждой из створок и связал между собой концы. – Ну… До приезда скорой, наверное, продержится… Так, девушки, пойдем в тренерскую, расскажете всё подробно.
“Сегодня они быстрые” – констатировал про себя Док, увидев на правой полосе дороги, у пролома в отбойнике машину ГАИ. Мигалка на крыше весело крутилась, бросая красные и синие блики на дорогу.
– Ты глянь, как разворотило! – вслух удивился Петрович, останавливая “Скорую”.
Док, обычно снисходительно относящийся к говорливому водителю экипажа, хотел было осечь его, но счел за лучшее промолчать. Просто тяжелая смена. Это последний вызов, и домой.
– Пойдёмте, Катюша! – он взял саквояж, и легко, как будто не было предшествующих десяти часов смены, спрыгнул на асфальт.
Открыв задние двери, из салона вышла Катюша. Док в очередной раз поразился на идиотов, которые выдают девчонкам-фельдшерам форму на несколько размеров больше. За собой Катюша вытянула лёгкие раскладные носилки. Из милицейской “Победы” вышел дородный инспектор с лейтенантскими погонами.
– Салют! – поприветствовал он врачей. – В общем, вон там, внизу, у машины мертвяк. А в самой машине живой, но в шоке, наверное. Только мычит чего-то. И оба, похоже, бухие. Хорошая характеристика. Кратко и ёмко. Лейтенанту бы скинуть еще килограмм пятнадцать, и Доку он бы даже понравился. А труп – это неприятно. Док не любил возить трупы. Впрочем, как и все остальные экипажи “скорой”.
– Ага. Спасибо! Сейчас посмотрим, – ответил Док. Он повернулся к “Скорой”, сделал жест, будто бы застегивал молнию, и два оттопыренных пальца, как известную «V». Петрович кивнул, скрылся в глубине салона, а потом вышел из машины с двумя черными пластиковыми мешками в руках.
Док спустился к месту аварии.
У перевернутого “Москвича”, уже отгороженного красной милицейской лентой, стоял задумчивый сержант ГАИ. Неподалеку от него лежало исковерканное тело в спортивном костюме. Сержант приподнял ленту, пропуская медиков.
– Вот это, – сказал он, ткнув жезлом в сторону тела, – труп. А в машине еще дергается, но, по ходу, недолго осталось. Спокойнее. Док хотел было съязвить в ответ, но мало ли, вдруг ещё помощь гаишников понадобится. Но какие же все умные стали! Если так хорошо разбираешься, что ж ты с палкой стоишь, а не людей лечишь?
Док махнул Петровичу, указал на труп. Петрович всё понял без слов, даром, что три года в одном экипаже. Это Катюша новенькая, только после училища. Разворачивая на ходу мешок, водитель пошел к телу.
Док приблизился к “Москвичу”. Катюша где-то сзади возилась с носилками.
Пристёгнутый ремнем пассажир вращал головой, колотил руками в дверь и крышу автомобиля, но выбраться не мог.
Док присел на корточки у “Москвича”.
– Как себя чувствуете? – спросил он.
– Ыыыыы! – издал в ответ то ли стон, то ли рёв пассажир.
– Непонятно, – констатировал Док, – Что-нибудь болит? По ощущениям, ничего не сломано? Дайте-ка я ваш пульс проверю.
Он просунул руку в разбитое окно, и сразу же её одернул, уворачиваясь от клацающих зубов. Ну надо же! Очень необычно.
– А вот кусаться не надо. Нехорошо это, и даже не по-православному.
Будучи закоренелым материалистом, Док периодически позволял себе иронию в отношении религии. Впрочем, его шутки на эту тему редко понимал кто-то, кроме него самого. В этот раз юмора, похоже, снова никто не оценил
Интересно, что у него с глазами? Странные красные глаза парня, с очень узкими, почти незаметными зрачками на испещренной белым радужке, без выражения смотрели на окружающее. Док видел такие впервые за свою практику, а уж повидал он немало, и пытался вспомнить, было ли что-то подобное в каком-нибудь учебнике.
Он встал, повернулся к сержанту:
– Как думаете, сможем дверь открыть?
– Да она, по ходу, при падении открылась, – флегматично ответил сержант. – Если дёрнем посильнее, то должны.
– Хорошо. Давайте.
Они взялись за кромку двери. Док скомандовал:
– На счёт три. И р-раз! И два! И три!
Раздался треск. Старые, проржавевшие петли не выдержали, и вместо того, чтобы открыться, дверь “Москвича” начала заваливаться на них с милиционером. Док еле успел отскочить. Дверь грохнулась на землю.
– Ого! – изумился сержант. – И как это они-то смогли пройти?
– А, как и все, – не отказал себе в удовольствии съязвить Док.
Он отпихнул дверь в сторону, чтобы не мешалась, и снова присел на корточки около пострадавшего.
