— Вот драка была!
— Тише!
«…в боях отличились войска…»
— Наш комдив!
— Наш генерал!
Когда диктор, перечисляя войска, произнес: «танкисты», обожженный сосед Николая вскочил, подмигнул незабинтованным глазом и схватил с тумбочки гармонь. При имени полковника командира своей бригады Николай уткнулся в подушку, чтобы скрыть отчаяние. Полжизни, нет больше — всю жизнь он сейчас отдал бы за то, чтоб снова оказаться у лобового пулемета на броне грохочущего танка.
По радио транслировали салют. А обожженный растянул гармонь, надорвал бинты у рта и запел сиплым, простуженным голосом:
— Санита-ар! — закричал Николай. Больше он не мог крепиться. Он перевернулся на спину, ухватил одной рукой табуретку и поднял ее.
Санитарка, прибежавшая на зов, всерьез струхнула.
— Что вам, больной?
Он отдышался и произнес:
— Врача… Полчаса прошу.
— Сейчас, сейчас.
Танкист перестал играть на гармошке и внимательно глянул свободным глазом:
— Тебе кровь вливали? Ну, вот — она и дает знать. Попалась от какой-нибудь взбалмошной девчонки.
В сопровождении сестры пришел врач. Спокойный и немного насмешливый. Он удивленно поднял брови, отобрал табуретку и устало сел на нее, положив прохладную ладонь Николаю на лоб:
— Что случилось, гвардия? Почему буяните?
Доктор невзначай распахнул халат, доставая носовой платок. Николай увидел два ордена на гимнастерке, гвардейский значок под ними и сконфузился. Он приготовился было требовать, скандалить, настаивать, задать жару этим медикам, которые не понимают, что человеку надо быстрее выздороветь, и готовы лечить и лечить — только попадись им в руки! Но теперь все замыслы Николая мигом разлетелись.
— Температуру меряли? — спросил врач у сестры.
— Нет еще, товарищ майор, его только что принесли из операционной.
— Дайте термометр. Историю болезни. Ну, я вас слушаю, — повернулся он снова к Николаю.
— Мне нужно… пулю… вынуть, товарищ гвардии майор, — тщательно подбирая слова, начал Николай. — Тогда я сразу встану на ноги.
— Потерпите. Рана зарастет — будем искать.
— Как зарастет?.. Сколько времени пройдет?..
— Полмесяца, месяц — не больше.
— И потом опять полмесяца? А нельзя сейчас? Я вас очень прошу, товарищ гвардии майор, о- очень. — Глаза Николая обиженно замигали. — Мне не выдержать столько. Я совершенно здоров. Ведь только она мне мешает. Вот здесь, вот.
— Ну-ка, лягте на живот.
Врач сперва осторожно, потом все крепче и крепче начал сдавливать Николаю ногу. Ему показалось, он нащупал что-то твердое. Стиснув еще раз распухшие мускулы, он поглядел на больного. Тот не охнул ни разу, замер, спрятав лицо в подушку. Врач, закончив осмотр, тронул его за плечо: уж не потерял ли сознание.
— Как? — обернулся Николай, смахивая холодный пот со лба.
«Крепкий парень», — подумал доктор, и распорядился:
— На рентген.
— Сегодня вырежете? — оживился Николай.
— Посмотрим, что снимок скажет. А лучше подождать. Пусть подживет, тогда будем оперировать.
— Сейчас же, сегодня, товарищ майор. — Огонек надежды затеплился в Николае. — Хоть вставать смогу, а то лежу пластом: она тянет проклятая.
— Температура у вас повышенная.
— Чепуха. У меня нормальная тридцать семь и две всегда, — выдумал он. — Сделайте операцию. Товарищ гвардии майор, — Николай особенно выделил звание гвардии.
— Хорошо, хорошо. Что рентген скажет.
Ночью Николай снова лежал на операционном столе, теперь спиною кверху. Хирург последний раз смотрел рентгеновский снимок бедра. Пуля, не задев кости, прошла насквозь и застряла в мышцах сзади.
— Готовы? — еще раз спросил врач. — Делаю без наркоза. Замораживать нельзя: нога опухшая. Кричать не будете?
— Не буду. — Николай вцепился пальцами в край стола.
Пока операция длилась, Николай не издал ни звука. Врач, закончив, не сказал ему обычное «все». Обмывая руки под краном, он с любопытством посмотрел на него и спросил:
— Вы биографию Дзержинского читали?
— Нет, — признался Николай.
— Почитайте. Огромной выдержки был человек. Железный Феликс — так его и звали. Нате ваше сокровище, — положил он пулю перед глазами Николая. — И больше в палате не буяньте.
Начав ходить на костылях, Николай не вставал на больную ногу, берег ее. «Как только раны подсохнут — убегу», — твердо решил он. Под матрацем у него уже было припасено обмундирование и палка.
Он заставил себя смириться с положением «больного», как называют раненых в госпиталях. Выполняя все требования врачей, старательно ел, принимал порошки по расписанию, ходил на перевязку. Все мысли были в бригаде.
Светило солнце. На дворе стояла еще не одетая зеленью весна. Вольный воздух обжег легкие, когда Николай вышел в госпитальный сад и заковылял в самую дальнюю аллею. Было решено попробовать двигаться без костылей, и он взял с собой палку. У скамейки, под кустами акации с набухшими почками, он передохнул, посмотрел по сторонам, положил костыли, постоял в раздумье на одной ноге.
